Вдали, откуда-то из преисподней, послышались неясные, глухие голоса. Они звучали так, как будто люди говорили, плотно зажавши рот руками. Среди нас
отдавалось эхо этих голосов. На душе стало как-то веселее. Почувствовалось, что мы не одни в этом подземелье, что есть еще живые существа, еще люди. Раздавались мерные, глухие удары.
И только по временам по реке ухнет вдруг тяжелым стоном треснувший лед, зашипит, как пролетающее ядро,
отдастся эхом, как пушечный выстрел, пронесется куда-то далеко назад, в оставленные нами пустынные извилины Лены, и долго еще звенит отголосками и умирает, пугая воображение причудливыми, внезапно воскресающими дальними стонами.
Одиннадцать выстрелов салюта контр-адмиральскому флагу гулко раздаются один за другим,
отдаваясь эхом на берегу. Облачка белоснежного дыма, вылетая из жерл орудий, быстро относятся ветром и тают в воздухе.
Все эти разговоры о том, как какой-то член Географического общества, ехавший с женою, раза два ломал свой экипаж и в конце концов вынужден был заночевать в лесу, как какая-то дама от тряски разбила себе голову, как какой-то акцизный просидел 16 часов в грязи и дал мужикам 25 рублей за то, что те его вытащили и довезли до станции, как ни один собственник экипажа не доезжал благополучно до станции, — все подобные разговоры
отдаются эхом в душе, как крики зловещей птицы.
Неточные совпадения
Каждое слово, каждый лесной шорох как-то чутко
отдаются в воздухе и долго еще слышатся потом, повторяемые лесным
эхом, покуда не замрут наконец бог весть в какой дали.
Церковную паперть, куда они вошли, составлял огромный коридор, по которому шаги их
отдались в высоких сводах чутким
эхом.
«Всё равно!» — тупым
эхом отдавалось в груди юноши, и покорно, точно связанный, он шёл за пожарным всюду, куда тот звал его.
День похорон был облачен и хмур. В туче густой пыли за гробом Игната Гордеева черной массой текла огромная толпа народа; сверкало золото риз духовенства, глухой шум ее медленного движения сливался с торжественной музыкой хора архиерейских певчих. Фому толкали и сзади и с боков; он шел, ничего не видя, кроме седой головы отца, и заунывное пение
отдавалось в груди его тоскливым
эхом. А Маякин, идя рядом с ним, назойливо и неустанно шептал ему в уши:
Пусть иногда воспоминают они о любезной, но без тоски и страдания; пусть удар горести изредка
отдается в их сердце, но тише и тише, подобно
эху, которое повторяется слабее, слабее, и наконец… замолкает.