Неточные совпадения
— Это
еще што! И рупь деньги! А ты вот посуди, какое дело: теперь мы бежим с караваном, а барка возьми да и убейся… Который потонул —
того похоронят на бережку, а каково
тем, кто жив-то останется? Расчету никакого, котомки потонули, а ты и ступай месить свою тысячу верст с пустым брюхом… Вот где нашему брату беда-бедовенная!
Доктор засмеялся. Его добродушное старческое лицо покрылось розовыми пятнами, глаза блестели. Это был типичный представитель
тех славных стариков докторов, которые сохранились только
еще в провинции.
Ведь глупости, кажется, а между
тем действует, да
еще как действует!
Ведь их набирается на Чусовую тысяч двадцать пять, кладите по рублю с человека — и
то получается порядочный куш, а тут
еще нагрузка барок, опять новая статья дохода.
— Ну, так досыта наглядитесь, чего стоят эти роскошные ужины, дорогие вина и тайные дивиденды караванной челяди. Живым мясом рвут все из-под
той же бурлацкой спины… Вы только подумайте, чего стоит снять с мели одну барку в полую воду, когда по реке идет
еще лед? Люди идут на верную смерть, а их даже не рассчитают порядком… В результате получается масса калек, увечных, больных.
Созидание Москвы и патриархальная неурядица московского уклада отзывались на худом народе крайне тяжело; под гнетом этой неурядицы создался неистощимый запас голутвенных, обнищалых и до конца оскуделых худых людишек, которые с замечательной энергией тянули к излюбленным русским человеком украйнам, а в
том числе и на восток, на Камень, как называли тогда Урал, где сибирская украйна представлялась
еще со времен новгородских ушкуйников [Ушкуйники (от «ушкуй» — плоскодонная ладья с парусами и веслами) — дружины новгородцев в XI–XV вв., отправлявшиеся по речным и североморским путям с торговыми и военными целями.
Общее впечатление от сплавщиков самое благоприятное, точно они явились откуда-то с
того света, чтобы своими смышлеными лицами, приличным костюмом мужицкого покроя и общим довольным видом
еще более оттенить
ту рваную бедность, которая, как выкинутый водой сор, набралась теперь на берегу.
— Ох, старый — не молоденький… А у меня, Осип Иваныч,
еще ночесь брюхо болело: слышало вашу водку! — смеется Окиня, потряхивая своими русыми волосами. — У меня это завсегда… В
том роде как часы…
Начать с
того, что барка в глазах бурлаков и особенно сплавщика — живое существо, которое имеет, кроме достоинств и недостатков, присущих всему живому,
еще свои капризы, прихоти и шалости.
Есть
еще старик да мужик с рыжей бородой — и
те дружно робят.
Такая молитва
еще увеличивает торжественность критического момента, но она является самым естественным проявлением
того напряженного состояния духа, который переживает невольно каждый.
— Ха-ха… Видно, кто на море не бывал,
тот досыта богу не маливался. Ну, настоящая страсть
еще впереди: это все были только цветочки, а уж там ягодки пойдут. Порша! скомандуй насчет чаю и всякое прочее.
В мужицкой голове
еще сохранились воспоминания о
тех картофельных бунтах, какие разыгрывались на Урале во времена
еще не столь отдаленные.
— Уйдут варнаки, все до последнего человека уйдут! — ругался в каюте Осип Иваныч. — Беда!.. Барка убилась. Шесть человек утонуло… Караван застрял в горах! Отлично… Очень хорошо!.. А тут
еще бунтари… Эх, нет здесь Пал Петровича с казачками! Мы бы эту мужландию так отпарировали — все позабыли бы: и Егория, и Еремея, и как самого-то зовут. Знают варнаки, когда кочевряжиться… Ну, да не на
того напали. Шалишь!.. Я всех в три дуги согну… Я… у меня, брат… Вы с чем: с коньяком или ромом?..
Составлен был совет из Савоськи, Порши и Лупана. Пошумели, побранились и порешили, что не в пример лучше отодрать воров лычагами, а
то еще в Перми по судам с ними таскайся да хлопочи. Исполнение этого решения было предоставлено косным, которые устроили порку тут же на палубе. Всем троим было дано по десяти лычаг.
Когда вода спала на три четверти аршина, подошла партия бурлаков из Кыновского завода. Нужно было дорожить временем, чтобы не запоздать. Новые бурлаки нанесли самых невеселых новостей, которые главным образом вертелись около «убивших» барок на камнях,
то есть между Уткой и Кыном. Их считали десятками. Вообще нынешний сплав задался совсем не в пример прошлым годам, и получалась невероятная цифра крушений, когда
еще не было пройдено и половины пути.
— На свету ревдинский караван пробежал…
Того гляди, с других пристаней коломенки налетят, тогда хуже будет. Осип Иваныч
еще вечор заказали, чтобы все было готово к отвалу.
Перед самым Кумышом мы набежали
еще на две убитых барки. Картина была
та же, что и раньше: от барки выставлялась только крыша, на берегу собрались кучками бурлаки, лежало несколько «упокойников» и так далее.
— Братцы!
Еще разик ударьте! — упрашивал Савоська. — По стакану на брата… Ей, Порша, подноси! Только не вылезайте из воды, а
то простоим у огрудка ночь, воду опустим, кабы совсем не омелеть.
Проголосная песня полилась хватающими за душу переливами, как
та река, по которой мы
еще недавно плыли с Савоськой.
В
те поры я
еще совсем молодой парень был, хоть из подростков и вышел.
Он молился о всех благодетелях своих (так он называл тех, которые принимали его), в том числе о матушке, о нас, молился о себе, просил, чтобы бог простил ему его тяжкие грехи, твердил: «Боже, прости врагам моим!» — кряхтя поднимался и, повторяя еще и
еще те же слова, припадал к земле и опять поднимался, несмотря на тяжесть вериг, которые издавали сухой резкий звук, ударяясь о землю.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. А черт его знает, что оно значит!
Еще хорошо, если только мошенник, а может быть, и
того еще хуже.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не
то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете
еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе
еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Мишка. Да для вас, дядюшка,
еще ничего не готово. Простова блюда вы не будете кушать, а вот как барин ваш сядет за стол, так и вам
того же кушанья отпустят.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с
тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого
еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.