— Что ж нам думать? Александр Николаевич Император нас обдумал, он нас и обдумает во всех делах. Ему видней.
Хлебушка не принесть ли еще? Парнишке еще
дать? — обратился он к Дарье Александровне, указывая
на Гришу, который доедал корку.
— Вот, бабушка, — так начал мужик, — было времечко, живал ведь и я не хуже других: в амбаре-то, бывало, всего насторожено вволюшку; хлеб-то, бабушка, родился сам-шост да сам-сём, три коровы стояли в клети, две лошади, — продавал почитай что кажинную зиму мало что
на шестьдесят рублев одной ржицы да гороху рублев
на десять, а теперь до того дошел, что радешенек, радешенек, коли сухого
хлебушка поснедаешь… тем только и пробавляешься, когда вот покойник какой
на селе, так позовут псалтырь почитать над ним… все гривенку-другую
дадут люди…
Хорошо говорить, вина выпивши, // Вина выпивши, вдоволь выспавшись: // Уж я ль, сирота, я не выпивши, // У меня, сироты, нету
хлебушка. // Нету
хлебушка, соли, нету кислых щей. // Купец,
давай денег
на капусту.