Неточные совпадения
Один из лучших тогдашних
судей искусства написал о нем, что «во всей его картине достоин похвалы только правильный и твердый рисунок, но что ее мертвый сюжет представляет что-то окаменевшее, что идея если и есть, то она рутинна и бесплодна, ибо она не поднимает
выше ум и не облагораживает чувства зрителя, — она не трогает его души и не стыдит его за эгоизм и за холодность к общему страданию.
Неточные совпадения
— А я знаю людей, которые стоят несравненно
выше своих
судей; все сектанты — люди нравственные, твердые…
Что законы могут быть плохи, это опять лежит на ответственности царя перед богом, — он,
судья, так же не ответственен за это, как и за то, что иной раз гром с
высокого неба убивает неповинного ребенка…
— Да перестань, пьяный ты человек! Верите ли, князь, теперь он вздумал адвокатством заниматься, по судебным искам ходить; в красноречие пустился и всё
высоким слогом с детьми дома говорит. Пред мировыми
судьями пять дней тому назад говорил. И кого же взялся защищать: не старуху, которая его умоляла, просила, и которую подлец ростовщик ограбил, пятьсот рублей у ней, всё ее достояние, себе присвоил, а этого же самого ростовщика, Зайдлера какого-то, жида, за то, что пятьдесят рублей обещал ему дать…
Отец рассказывал подробно о своей поездке в Лукоянов, о сделках с уездным судом, о подаче просьбы и обещаниях
судьи решить дело непременно в нашу пользу; но Пантелей Григорьич усмехался и, положа обе руки на свою
высокую трость, говорил, что верить
судье не следует, что он будет мирволить тутошнему помещику и что без Правительствующего Сената не обойдется; что, когда придет время, он сочинит просьбу, и тогда понадобится ехать кому-нибудь в Москву и хлопотать там у секретаря и обер-секретаря, которых он знал еще протоколистами.
Сизов громко крякнул, завозился. И вся публика, поддаваясь все
выше восходившей волне возбуждения, гудела странно и глухо. Плакала какая-то женщина, кто-то удушливо кашлял. Жандармы рассматривали подсудимых с тупым удивлением, публику — со злобой.
Судьи качались, старик тонко кричал: