Неточные совпадения
Они всю жизнь
свою не теряли способности освещаться присутствием разума; в них же близкие
люди видали и блеск радостного восторга, и туманы скорби, и слезы умиления; в них же сверкал порою и огонь негодования, и они бросали искры гнева — гнева не суетного, не сварливого, не мелкого, а гнева большого
человека.
Дьякон Ахилла от самых лет юности
своей был
человек весьма веселый, смешливый и притом безмерно увлекающийся. И мало того, что он не знал меры
своим увлечениям в юности: мы увидим, знал ли он им меру и к годам
своей приближающейся старости.
Может быть, стоя внутри этого дома, найдем средство заглянуть внутрь души его хозяина, как смотрят в стеклянный улей, где пчела строит
свой дивный сот, с воском на освещение лица божия, с медом на усладу
человека.
Сам же старый Пизонский, весь с лысой головы
своей озаренный солнцем, стоял на лестнице у утвержденного на столбах рассадника и, имея в одной руке чашу с семенами, другою погружал зерна, кладя их щепотью крестообразно, и, глядя на небо, с опущением каждого зерна, взывал по одному слову: „Боже! устрой, и умножь, и возрасти на всякую долю
человека голодного и сирого, хотящего, просящего и производящего, благословляющего и неблагодарного“, и едва он сие кончил, как вдруг все ходившие по пашне черные глянцевитые птицы вскричали, закудахтали куры и запел, громко захлопав крылами, горластый петух, а с рогожи сдвинулся тот, принятый сим чудаком, мальчик, сын дурочки Насти; он детски отрадно засмеялся, руками всплескал и, смеясь, пополз по мягкой земле.
Оно бы, глядя на одних
своих, пожалуй бы и я был склонен заключить, как Кордай д'Армон, но, имея пред очами сих самых поляков, у которых всякая дальняя сосна
своему бору шумит, да раскольников, коих все обиды и пригнетения не отучают любить Русь, поневоле должен ей противоречить и думать, что есть еще у
людей любовь к
своему отечеству!
Но наипаче всего этот
человек нравится мне
своим добродушием.
В какие чудесные дела может попадать
человек по легкомыслию
своему!
„Ну, — говорю, — а если бы двадцать?“ — „Ну, а с двадцатью, — говорит, — уж нечего делать — двадцать одолеют“ — и при сем рассказал, что однажды он, еще будучи в училище, шел с
своим родным братом домой и одновременно с проходившею партией солдат увидели куст калины с немногими ветками сих никуда почти не годных ягод и устремились овладеть ими, и Ахилла с братом и солдаты
человек до сорока, „и произошла, — говорит, — тут между нами великая свалка, и братца Финогешу убили“.
Удивленный таким ответом, отец Захария спросил, на чем сей юный богослов основывает
свое заключение, а тот отвечал, что на том, что в природе много несправедливого и жестокого, и на первое указал на смерть, неправосудно будто бы посланную всем за грехопадение одного
человека.
Но на вторых часах, когда отец Захария был в низшем классе, сей самый мальчик вошел туда и там при малютках опроверг отца Захарию, сказав: „А что же бы сделали нам кровожадный тигр и свирепая акула, когда мы были бы бессмертны?“ Отец Захария, по добрости
своей и ненаходчивости, только и нашелся ответить, что „ну, уж о сем
люди умнее нас с тобой рассуждали“.
Настал час, чтобы светские
люди посмотрели на нас, а мы в
свою очередь в их соображения и стремления вникли.
20-го июля. Отлично поправился, проехавшись по благочинию. Так свежо и хорошо в природе, на
людях и мир и довольство замечается. В Благодухове крестьяне на
свой счет поправили и расписали храм, но опять и здесь, при таком спокойном деле, явилось нечто в игривом духе. Изобразили в притворе на стене почтенных лет старца, опочивающего на ложе, а внизу уместили подпись: „В седьмым день Господь почил от всех дел
своих“. Дал отцу Якову за сие замечание и картину велел замалевать.
Мать Варнавки, бедненькая просвирня, сегодня сказала мне в слезах, что лекарь с городничим, вероятно по злобе к ее сыну или в насмешку над ним, подарили ему оного утопленника, а он, Варнавка, по глупости
своей этот подарок принял, сварил мертвеца в корчагах, в которых она доселе мирно золила
свое белье, и отвар вылил под апортовую яблоньку, а кости, собрав, повез в губернский город, и что чрез сие она опасается, что ее драгоценного сына возьмут как убийцу с костями сего
человека.
Пресмешно, какое рачение о науке со стороны
людей, столь от нее далеких, как городничий Порохонцев, проведший полжизни в кавалерийской конюшне, где учатся коням хвост подвязывать, или лекарь-лгун, принадлежащий к той науке, члены которой учеными почитаются только от круглых невежд, чему и служит доказательством его грубейшая нелепица, якобы он, выпив по ошибке у Плодомасова вместо водки рюмку осветительного керосина, имел-де целую неделю живот
свой светящимся.
Похищали они эти кости друг у дружки до тех пор, пока мой дьякон Ахилла, которому до всего дело, взялся сие прекратить и так немешкотно приступил к исполнению этой
своей решимости, что я не имел никакой возможности его удержать и обрезонить, и вот точно какое-то предощущение меня смущает, как бы из этого пустяка не вышло какой-нибудь вредной глупости для
людей путных.
Под белым покровом шедшая тихо с Заречья фигура тоже вдруг потеряла
свою грандиозность, а с нею и всякое подобие с Командором. Это шел
человек в сапогах из такой точно кожи, в какую обута нога каждого смертного, носящего обувь. Шел он спокойно, покрытый до пят простыней, и когда, подойдя к реке, сбросил ее на траву, то в нем просто-напросто представился дебелый и нескладный белобрысый уездный лекарь Пуговкин.
Небольшой камень этот, возвышающийся над водой ровною и круглою площадью фута в два в диаметре, служил теперь помещением для пяти
человек, из коих четверо: Порохонцев, Пизонский, лекарь и Ахилла, размещались по краям, усевшись друг к другу спинами, а Комарь стоял между ними в узеньком четыреугольнике, образуемом их спинами, и мыл голову
своего господина, остальные беседовали.
— Утешьтесь, друг любезный, все
люди рождены
своими матерями, — проговорил, отирая со лба пот, Дарьянов. — Один Макдуф был вырезан из чрева, да и то для того, чтобы Макбета не победил — женой рожденный.
За учителем никто решительно не присматривал, но он, как
человек, уже привыкший мечтать об «опасном положении», ничему не верил; он от всего жался и хоронился, чтобы ему не воспрепятствовали докончить
свое предприятие и совершить оное в
свое время с полною торжественностью. Прошло уже около часа с тех пор, как Варнава заключился в сарае, на дворе начало вечереть, и вот у утлой калиточки просвирнина домика звякнуло кольцо.
Протопопица выглянула из окна
своей спальни и увидала, что шум этот и крик производила толпа
людей, которые шли очень быстрыми шагами, и притом прямо направлялись к их дому.
Прошло несколько дней: Туберозов убедился, что он совершенно напрасно опасался, как бы несдержанные поступки дьякона Ахиллы не навлекли какие-нибудь судебные неприятности; все благополучно шло по-старому;
люди разнообразили
свою монотонную уездную жизнь тем, что ссорились для того, чтобы мириться, и мирились для того, чтобы снова ссориться.
— А уж так, батушка, она, госпожа моя, умела
человека и ожесточить и утешить, и ожесточала и утешала, как разве только один ангел господень может утешить, — сейчас же отозвался карлик. — В сокровенную души, бывало
человека проникнет и утешит, и мановением
своим всю благую для него на земли совершит.
— Да-с, да, я ничтожный
человек, а они заботились обо мне, доверяли; даже скорби
свои иногда мне открывали, особенно когда в разлуке по Алексею Никитичу скорбели.
— Да; вот заметьте себе, много, много в этом скудости, а мне от этого пахнэло русским духом. Я вспомнил эту старуху, и стало таково и бодро и приятно, и это бережи моей отрадная награда. Живите, государи мои,
люди русские в ладу со
своею старою сказкой. Чудная вещь старая сказка! Горе тому, у кого ее не будет под старость! Для вас вот эти прутики старушек ударяют монотонно; но для меня с них каплет сладких сказаний источник!.. О, как бы я желал умереть в мире с моею старою сказкой.
Но теперь не в этом дело, a вы понимаете, мы с этого попа Туберкулова начнем
свою тактику, которая в развитии
своем докажет его вредность, и вредность вообще подобных независимых
людей в духовенстве; а в окончательном выводе явится логическое заключение о том, что религия может быть допускаема только как одна из форм администрации.
— А вы, батюшка учитель, сядьте-ка, да потолкуемте! Вы, я вижу,
человек очень хороший и покладливый, — начал, оставшись с ним наедине, Термосесов и в пять минут заставил Варнаву рассказать себе все его горестное положение и дома и на полях, причем не были позабыты ни мать, ни кости, ни Ахилла, ни Туберозов, при имени которого Термосесов усугубил все
свое внимание; потом рассказана была и недавнишняя утренняя военная история дьякона с комиссаром Данилкой.
И старик присел на краешек ее кровати и начал пересказывать жене
свою беседу с предводителем, а затем стал жаловаться на общее равнодушие к распространяющемуся повсеместно в России убеждению, что развитому
человеку «стыдно веровать».
Заключай же, какая из сего является аналогия: у нас в необходимость просвещенного
человека вменяется безверие, издевка над родиной, в оценке
людей, небрежение о святыне семейных уз, неразборчивость, а иносказательная красавица наша, наружная цивилизация, досталась нам просто; но теперь, когда нужно знакомиться с красавицей иною, когда нужна духовная самостоятельность… и сия красавица сидит насупротив у
своего окна, как мы ее достанем?
Такой
человек должен бы быть во всех
своих действиях ограничен как можно строже, а он между тем говорит обо всем, нимало не стесняясь, и вдобавок еще пользуется правом говорить всенародно в церкви.
На все это имею честь обратить внимание вашего превосходительства и при сем считаю
своею обязанностью свидетельствовать пред вашим превосходительством о незаменимых заслугах находящегося при мне вольнонаемного канцелярского служителя Измаила Петрова Термосесова, тонкой наблюдательности которого и уменью проникать во все слои общества я обязан многими драгоценными сведениями, и смею выразить ту мысль, что если бы начальству угодно было употребить этого даровитого
человека к самостоятельной работе в наблюдательном роде, то он несомненно мог бы принесть пользу безмерную».
— Да вот подите ж! как в песенке поется: «И тебя возненавидеть и хочу, да не могу». Не могу-с, я не могу по одним подозрениям переменять
свое мнение о
человеке, но… если бы мне представили доказательства!.. если б я мог слышать, что он говорит обо мне за глаза, или видеть его письмо!.. О, тогда я весь век мой не забыл бы услуг этой дружбы.
Хотя это и может показаться странным, но позволительно сказать, что в Термосесове была даже
своего рода незлобивость, смешанная с бесконечною нравственною неряшливостию нахала и пренебрежительностию ко всем
людям и ко всяким мнениям.
Не менее странно относился он и к
людям: он не думал, что предстоящая ему в данную минуту личность жила прежде до встречи с ним и хочет жить и после, и что потому у нее есть
свои исторические оглядки и
свои засматриванья вперед.
Нет, по его, каждый
человек выскакивал пред ним, как дождевой пузырь или гриб, именно только на ту минуту, когда Термосесов его видел, и он с ним тотчас же распоряжался и эксплуатировал его самым дерзким и бесцеремонным образом, и потом, как только тот отслуживал ему
свою службу, он немедленно же просто позабывал его.
Туберозов закрыл лицо руками, пал на одно колено и поручил душу и жизнь
свою богу, а на полях и в лесу пошла одна из тех грозовых перепалок, которые всего красноречивее напоминают
человеку его беззащитное ничтожество пред силой природы.
Это были послы по Савелиеву душу: протопопа под надзором их требовали в губернский город. Через полчаса это знал весь город, и к дому Туберозова собрались
люди, а через час дверь этого дома отворилась, и из нее вышел готовый в дорогу Савелий. Наталья Николаевна провожала мужа, идучи возле него и склонясь
своею голубиною головкой к его локтю.
Дама эта скучала уединением и не отказала сделать честь балу почтмейстерши. Ехидная почтмейстерша торжествовала: она более не сомневалась, что поразит уездную знать
своею неожиданною инициативой в пользу старика Туберозова — инициативой, к которой все другие, спохватясь, поневоле примкнут только в качестве хора, в роли
людей значения второстепенного.
Почтмейстер на это согласился тем охотнее, что, видя жену
свою в состоянии крайнего раздражения, он и сам находил выгоды иметь в эту пору около себя в доме чужого
человека, и потому он не только не отказал Варнаве в ночлеге, но даже, как любезный хозяин, предоставил в его пользование стоявший в конторе диван, а сам лег на большом сортировальном столе и закрылся с головой снятым с этого же стола канцелярским сукном.
Быстрая езда по ровной, крепкой дороге имела на петербургскую даму то приятное освежающее действие, в котором
человек нуждается, проведя долгое время в шуме и говоре, при необходимости принимать во всем этом
свою долю участия. Мордоконаки не смеялась над тем, что она видела. Она просто отбыла
свой визит в низменные сферы и уходила от них с тем самым чувством, с каким она уходила с крестин
своей экономки, упросившей ее когда-то быть восприемницей
своего ребенка.
В больших и молчаливых скорбях
человека с глубокою натурой есть несомненно всеми чувствуемая неотразимая сила, внушающая страх и наводящая ужас на натуры маленькие, обыкшие изливать
свои скорби в воплях и стенаниях.
То чувствовали теперь и
люди, которым было какое-нибудь дело до осиротелого старика, лишенного
своей верной подруги.