Слухи о предстоящем судьбище поползли из города в уезд и в самых нелепейших преувеличениях дошли до Туберозова, который сначала им не верил, но потом, получая отовсюду подтверждения, встревожился и, не объехав всего благочиния, велел Павлюкану
возвращаться в город.
Неточные совпадения
Прошла неделя, и отец протопоп
возвратился. Ахилла-дьякон, объезжавший
в это время вымененного им степного коня, первый заметил приближение к
городу протоиерейской черной кибитки и летел по всем улицам, останавливаясь пред открытыми окнами знакомых домов, крича: «Едет! Савелий! едет наш поп велий!» Ахиллу вдруг осенило новое соображение.
Ахилла было опять почувствовал припадок гнева, но обуздал этот порыв, и как быстро собрался
в губернский
город, так же быстро
возвратился домой и не сказал Туберозову ни слова, но старик понял и причину его отъезда и прочел
в его глазах привезенный им ответ.
Случалось ему уходить за город, выходить на большую дорогу, даже раз он вышел в какую-то рощу; но чем уединеннее было место, тем сильнее он сознавал как будто чье-то близкое и тревожное присутствие, не то чтобы страшное, а как-то уж очень досаждающее, так что поскорее
возвращался в город, смешивался с толпой, входил в трактиры, в распивочные, шел на Толкучий, на Сенную.
Махнув рукою, Самгин пошел прочь, тотчас решив, что нужно
возвратиться в город. Он видел вполне достаточно для того, чтоб свидетельствовать.
Возвращаясь в город, мы, между деревень, наткнулись на казармы и на плац. Большие желтые здания, в которых поместится до тысячи человек, шли по обеим сторонам дороги. Полковник сидел в креслах на открытом воздухе, на большой, расчищенной луговине, у гауптвахты; молодые офицеры учили солдат. Ученье делают здесь с десяти часов до двенадцати утра и с пяти до восьми вечера.
Неточные совпадения
Грустилов
возвратился домой усталый до изнеможения; однако ж он еще нашел
в себе достаточно силы, чтобы подписать распоряжение о наипоспешнейшей высылке из
города аптекаря Зальцфиша.
Начал и
город понемногу
возвращаться в свои логовища из вынужденного лагеря; но ненадолго.
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам,
возвратился в родной
город и привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
Доживая последние дни
в Париже, он с утра ходил и ездил по
городу, по окрестностям, к ночи
возвращался в отель, отдыхал, а после десяти часов являлась Бланш и между делом, во время пауз, спрашивала его: кто он, женат или холост, что такое Россия, спросила — почему там революция, чего хотят революционеры.
Самгин
возвратился в столовую, прилег на диван, прислушался: дождь перестал, ветер тихо гладил стекла окна, шумел
город, часы пробили восемь. Час до девяти был необычно растянут, чудовищно вместителен,
в пустоту его уложились воспоминания о всем, что пережил Самгин, и все это еще раз напомнило ему, что он — человек своеобразный, исключительный и потому обречен на одиночество. Но эта самооценка, которой он гордился, сегодня была только воспоминанием и даже как будто ненужным сегодня.