Неточные совпадения
На дворе было около восьми часов вечера; сумерки с каждой минутой
надвигались все гуще и гуще, и в небольшой гостиной опрятного домика, выходившего окнами к одной из оранжерей опустелого Таврического дворца, ярко засветилась белая фарфоровая лампа, разливавшая тихий и ровный свет по уютному покою.
Масса эта, в огромной черной медвежьей шубе с широким воротником, спускавшимся до самого пояса, с аршинными отворотами
на доходивших до пола рукавах, в медвежьих сапогах и большой собольей шапке, — вошла, рыкнула: «где?» и, по безмолвному манию следовавшего за ним енота, прямо
надвинулась на смотрителя: одно мгновение — что-то хлопнуло, и
на полу, у ног медвежьей массы, закопошился смотритель.
Как будто мрак
надвинулся на ее жизнь: она поняла, что те ее дети, которыми она так гордилась, были не только самые обыкновенные, но даже нехорошие, дурно воспитанные дети, с грубыми, зверскими наклонностями, злые дети.
Она потупила свои очи; прекрасными снежными полукружьями
надвинулись на них веки, окраенные длинными, как стрелы, ресницами.
Он сознавал темноту, которая его окружала. Он ее выделил, чувствовал ее вне себя, во всей ее необъятности. Она
надвигалась на него, он охватывал ее воображением, как будто меряясь с нею. Он вставал ей навстречу, желая защитить своего ребенка от этого необъятного, колеблющегося океана непроницаемой тьмы.
Неточные совпадения
В этот короткий промежуток времени туче уже настолько
надвинулась своей серединой
на солнце, что стало темно, как в затмение.
Туча
надвинулась, захватила его, и копна,
на которой он лежал, и другие копны и воза и весь луг с дальним полем — всё заходило и заколыхалось под размеры этой дикой развеселой песни с вскриками, присвистами и ёканьями.
Потом вдруг,
на второй день Святой, понесло теплым ветром,
надвинулись тучи, и три дня и три ночи лил бурный и теплый дождь.
Она там…» Вдруг тень ширмы заколебалась, захватила весь карниз, весь потолок, другие тени с другой стороны рванулись ей навстречу;
на мгновение тени сбежали, но потом с новой быстротой
надвинулись, поколебались, слились, и всё стало темно.
Длинные перчатки были надеты не вплоть до рукавов, но обдуманно оставляли обнаженными возбудительные части рук повыше локтя, которые у многих дышали завидною полнотою; у иных даже лопнули лайковые перчатки, побужденные
надвинуться далее, — словом, кажется, как будто
на всем было написано: нет, это не губерния, это столица, это сам Париж!