Неточные совпадения
Осиротели
мои голубки, но недолго поскучали и начали опять целоваться, и опять у них парка
детей готовы, а та проклятая кошка опять как тут…
— Такого мне и надо, такого мне и надо! Ты, — говорит, — верно, если голубят жалел, так ты можешь
мое дитя выходить: я тебя в няньки беру.
— Нет, ты мне про женщин, пожалуйста, — отвечает, — не говори: из-за них-то тут все истории и поднимаются, да и брать их неоткуда, а ты если
мое дитя нянчить не согласишься, так я сейчас казаков позову и велю тебя связать да в полицию, а оттуда по пересылке отправят. Выбирай теперь, что тебе лучше: опять у своего графа в саду на дорожке камни щелкать или
мое дитя воспитывать?
Козленочка я заколол, и мы его с
моим барином в лапше съели, а козочку я подоил и ее молочком начал
дитя поить.
— Это
мое дитя, это дочь
моя, это дочь
моя!
— Ну, хорошо, — говорит, — ну, не хочешь
дитя мне отдать, так по крайней мере не сказывай, — говорит, —
моему мужу, а твоему господину, что ты меня видел, и приходи завтра опять сюда на это самое место с
ребенком, чтобы я его еще поласкать могла.
И таким манером пошли у нас тут над лиманом свидания: барыня все с
дитем, а я сплю, а порой она мне начнет рассказывать, что она того… замуж в своем месте за
моего барина насильно была выдана… злою мачехою и того… этого мужа своего она не того… говорит, никак не могла полюбить.
Потому муж
мой, как сам, говорит, знаешь, неаккуратной жизни, а этот с этими… ну, как их?., с усиками, что ли, прах его знает, и очень чисто, говорит, он завсегда одевается, и меня жалеет, но только же опять я, говорит, со всем с этим все-таки не могу быть счастлива, потому что мне и этого
дитя жаль.
А теперь мы, говорит, с ним сюда приехали и стоим здесь на квартире у одного у его товарища, но я живу под большим опасением, чтобы
мой муж не узнал, и мы скоро уедем, и я опять о
дите страдать буду.
— Подлец, подлец, изверг! — и с этим в лицо мне плюнул и
ребенка бросил, а уже только эту барыньку увлекает, а она в отчаянии прежалобно вопит и, насильно влекома, за ним хотя следует, но глаза и руки сюда ко мне и к
дите простирает… и вот вижу я и чувствую, как она, точно живая, пополам рвется, половина к нему, половина к
дитяти… А в эту самую минуту от города, вдруг вижу, бегит
мой барин, у которого я служу, и уже в руках пистолет, и он все стреляет из того пистолета да кричит...
Господа, по своему обыкновению, начали и на эту лошадь торговаться, и
мой ремонтер, которому я
дитя подарил, тоже встрял, а против них, точно ровня им, взялся татарин Савакирей, этакой коротыш, небольшой, но крепкий, верченый, голова бритая, словно точеная, и круглая, будто молодой кочешок крепенький, а рожа как морковь красная, и весь он будто огородина какая здоровая и свежая.
— А это по-татарски. У них всё если взрослый русский человек — так Иван, а женщина — Наташа, а мальчиков они Кольками кличут, так и
моих жен, хоть они и татарки были, но по мне их все уже русскими числили и Наташками звали, а мальчишек Кольками. Однако все это, разумеется, только поверхностно, потому что они были без всех церковных таинств, и я их за своих
детей не почитал.
«Ох, — думаю себе, — как бы он на дитя-то как станет смотреть, то чтобы на самое на тебя своим несытым сердцем не глянул! От сего тогда
моей Грушеньке много добра не воспоследует». И в таком размышлении сижу я у Евгеньи Семеновны в детской, где она велела няньке меня чаем поить, а у дверей вдруг слышу звонок, и горничная прибегает очень радостная и говорит нянюшке...
Она зари не замечает, // Сидит с поникшею главой // И на письмо не напирает // Своей печати вырезной. // Но, дверь тихонько отпирая, // Уж ей Филипьевна седая // Приносит на подносе чай. // «Пора,
дитя мое, вставай: // Да ты, красавица, готова! // О пташка ранняя моя! // Вечор уж как боялась я! // Да, слава Богу, ты здорова! // Тоски ночной и следу нет, // Лицо твое как маков цвет». —