Неточные совпадения
Если б оконная занавеска
не была опущена, то Долинскому
не трудно было бы
заметить, что Даша покраснела до ушей и на лице ее мелькнула счастливая улыбка. Чуть только он вышел за двери, Дора быстро поднялась с изголовья, взглянула на дверь и, еще раз улыбнувшись, опять положила голову на подушку… Вместо выступившего на минуту по всему ее лицу яркого
румянца, оно вдруг покрылось мертвою бледностью.
Но никто
не заметил румянца, вспыхнувшего на моих щеках, да если бы и заметили, то, конечно, не угадали бы причины. Я была «парфеткой», «хорошей ученицей», и поэтому считалось невозможным, чтобы я не прошла всего курса.
Неточные совпадения
Я поспешил исполнить ее желание — и платок ей оставил. Она сперва отказывалась… на что,
мол, мне такой подарок? Платок был очень простой, но чистый и белый. Потом она схватила его своими слабыми пальцами и уже
не разжала их более. Привыкнув к темноте, в которой мы оба находились, я мог ясно различить ее черты, мог даже
заметить тонкий
румянец, проступивший сквозь бронзу ее лица, мог открыть в этом лице — так по крайней мере мне казалось — следы его бывалой красоты.
Румянцев до невероятности подделывался к новому начальнику. Он бегал каждое воскресенье поздравлять его с праздником, кланялся ему всегда в пояс, когда тот приходил в класс, и, наконец, будто бы даже, как
заметили некоторые школьники, проходил мимо смотрительской квартиры без шапки. Но все эти искания
не достигали желаемой цели: Калинович оставался с ним сух и неприветлив.
Она… что же особенного
заметил в ней доктор? Всякий, увидев ее в первый раз, нашел бы в ней женщину, каких много в Петербурге. Бледна, это правда: взгляд у ней матовый, блуза свободно и ровно стелется по плоским плечам и гладкой груди; движения медленны, почти вялы… Но разве
румянец, блеск глаз и огонь движений — отличительные признаки наших красавиц? А прелесть форм… Ни Фидий, ни Пракситель
не нашли бы здесь Венер для своего резца.
Мустафа смирился:
Румянцев опустил
меч свой; но еще
не пришел конец бедствиям Оттоманов.
Она была свежа; ей было только семнадцать лет; видно было, что еще недавно настигнул ее ужасный разврат; он еще
не смел коснуться к ее щекам, они были свежи и легко оттенены тонким
румянцем, — она была прекрасна.