— Смотри на Рютли, — шепнул
сыну пастор. Дитя было спокойно, но выстрела не раздавалось. «Боже, подкрепи меня!» — молился в душе пастор. А в четырнадцати шагах перед ним происходила другая драма.
Неточные совпадения
— Лодочники не спрашивали рыбака Телля, зачем он ведет с собою своего
сына, — сурово отвечал
пастор, и лодка отчалила от Люцерна к Швицу.
Пастор одною рукою оперся о плечо гренадера, а другою взял за руку
сына.
Пастор взглянул на блестящую, алмазную митру горы, сжал ручонку
сына и, опершись другою рукою о плечо гренадера, спокойно стал у столба над выкопанною у него ямою.
— Теперь хорошо, — сказал
пастор, поддерживаемый веревкой. — Теперь подайте мне
сына.
Пастор взял
сына на руки, прижал его к своей груди и, обернув дитя задом к выступившим из полувзвода вперед десяти гренадерам, сказал...
— Что это! бунт! — крикнул sous-lieutenant и, толкнув замершую у его ног женщину, громко крикнул то самое «пали», которое заставило
пастора указать
сыну в последний раз на Рютли.
— Прощай! — сказал
пастор, отдавая капралу
сына. — Будь честен и люби мать.
Немец,
сын пастора в приволжской колонии, был ограниченный малый, но добродушный и умел привязать к себе, влиял всем своим бытовым складом, развивал рассказами, возбуждая любознательность, давал чувствовать, что такое сохранять достоинство и в некрасной доле «немца».
Остерман,
сын пастора вестфальского местечка Бокума, потом студент Иенского университета, где запасался обширными знаниями, шутя и ставя профессору восточных языков (Керу) своею любезностию рога и своими остроумными куплетами ослиные уши, там же за честь свою поцарапал кого-то неловко и оттуда бежал в тогдашнее пристанище людей даровитых — под сень образователя России.
Неточные совпадения
Потом оглянулись и заметили, что уже мы давно на дворе, что Вандик отпряг лошадей и перед нами стояли двое молодых людей:
сын Бена, белокурый, краснощекий молодой человек, и другой, пастор-миссионер.
Кольрейф,
сын протестантского
пастора, был чрезвычайно даровитый музыкант.
Рудин стоит посередине комнаты и говорит, говорит прекрасно, ни дать ни взять молодой Демосфен перед шумящим морем; взъерошенный поэт Субботин издает по временам, и как бы во сне, отрывистые восклицания; сорокалетний бурш,
сын немецкого
пастора, Шеллер, прослывший между нами за глубочайшего мыслителя по милости своего вечного, ничем не нарушимого молчанья, как-то особенно торжественно безмолвствует; сам веселый Щитов, Аристофан наших сходок, утихает и только ухмыляется; два-три новичка слушают с восторженным наслаждением…
Торжеством в искусстве чтения были у Плавильщикова роли Тита в «Титовом милосердии» и особенно
пастора в «
Сыне любви».
Жило семейство Норков как нельзя тише и скромнее. Кроме каких-то двух старушек и
пастора Абеля, у них запросто не бывал никто. С выходом замуж Берты Ивановны, которая поселилась с своим мужем через два дома от матери, ежедневным их посетителем сделался зять. Шульц вместе с женою навещал тещину семью аккуратно каждый вечер и был настоящим их семьянином и
сыном Софьи Карловны. Потом в доме их, по известному читателям случаю, появился я, и в тот же день, вслед за моим выходом, Шульц привез художника Истомина.