Неточные совпадения
— Этой науки, кажется, не ты одна не знаешь. По-моему, жить надо как живется; меньше говорить, да больше делать, и еще больше думать; не быть эгоисткой, не выкраивать из всего только одно свое положение, не обращая внимания на обрезки, да, главное
дело, не лгать ни себе, ни людям. Первое
дело не лгать. Людям ложь вредна, а себе еще вреднее. Станешь лгать себе, так всех обманешь и сама обманешься.
Платье его было все мокро; он стоял в холодной воде
по самый живот, и ноги его крепко увязли в илистой грязи, покрывающей
дно Рыбницы.
Днями она бегала
по купеческим домам, давая полтинные уроки толстоногим дщерям русского купечества, а
по вечерам часто играла за два целковых на балах и танцевальных вечеринках у того же купечества и вообще у губернского demi-mond’а. [полусвета (франц.).]
— То-то, как хочешь. У меня хозяйство маленькое и люди честные, но, по-моему, девушке хорошо заняться этим
делом.
— А так, так наливай, Женни,
по другому стаканчику. Тебе, я думаю, мой дружочек, наскучил наш разговор. Плохо мы тебя занимаем. У нас все так, что поспорим, то будто как и
дело сделаем.
— Да это вовсе не в том
дело. Здесь никто не сердился и не сердится, но скажите, пожалуйста, разве вы, Женни, оправдываете то, что сделала сестра Лиза
по своему легкомыслию?
Не успеет, бывало, Бахарев, усевшись у двери, докурить первой трубки, как уже вместо беспорядочных облаков дыма выпустит изо рта стройное, правильное колечко, что обыкновенно служило несомненным признаком, что Егор Николаевич ровно через две минуты встанет, повернет обратно ключ в двери, а потом уйдет в свою комнату, велит запрягать себе лошадей и уедет
дня на два, на три в город заниматься
делами по предводительской канцелярии и дворянской опеке.
— Боже мой! что это, в самом
деле, у тебя, Лиза, то ночь, то луна, дружба… тебя просто никуда взять нельзя, с тобою засмеют, — произнесла по-французски Зинаида Егоровна.
Как это ты, в самом
деле, опустился, Егор, что не умеешь ты различить паву
по перьям.
Правду говоря, однако, всех тяжеле в этот
день была роль самого добросердого барина и всех приятнее роль Зины. Ей давно смерть хотелось возвратиться к мужу, и теперь она получила разом два удовольствия: надевала на себя венок страдалицы и возвращалась к мужу, якобы не
по собственной воле, имея, однако, в виду все приятные стороны совместного житья с мужем, которыми весьма дорожила ее натура, не уважавшая капризов распущенного разума.
На другой же
день по приезде Женни он явился под руку с своей Лурлеей и отрекомендовал ее как девицу, с которой можно говорить и рассуждать обо всем самой просвещенной девице.
А когда бархатная поверхность этого луга мало-помалу серела, клочилась и росла, деревня вовсе исчезала, и только длинные журавли ее колодцев медленно и важно, как бы
по собственному произволу, то поднимали, то опускали свои шеи, точно и в самом
деле были настоящие журавли, живые, вольные птицы божьи, которых не гнет за нос к земле веревка, привязанная человеком.
Он не похож был на наше описание раннею весною, когда вся пойма покрывалась мутными водами разлива; он иначе смотрел после Петрова
дня, когда
по пойме лежали густые ряды буйного сена; иначе еще позже, когда
по убранному лугу раздавались то тихое ржание сосуночка, то неистово-страстный храп спутанного жеребца и детский крик малолетнего табунщика.
— И отлично, Помада. Бойтесь нас, а то, в самом
деле, долго ли до греха, — влюбитесь. Я ведь, говорят, недурна, а Женни — красавица; вы же,
по общему отзыву, сердечкин.
Эта слабонервная девица, возложившая в первый же год
по приезде доктора в город честный венец на главу его, на третий
день после свадьбы пожаловалась на него своему отцу, на четвертый — замужней сестре, а на пятый — жене уездного казначея, оделявшего каждое первое число пенсионом всех чиновных вдовушек города, и пономарю Ефиму, раскачивавшему каждое воскресенье железный язык громогласного соборного колокола.
— Я завтра еду, все уложено: это мой дорожный наряд. Сегодня открыли дом,
день был такой хороший, я все ходила
по пустым комнатам, так славно. Вы знаете весь наш дом?
Какие этой порой бывают ночи прелестные, нельзя рассказать тому, кто не видал их или, видевши, не чувствовал крепкого, могучего и обаятельного их влияния. В эти ночи, когда под ногою хрустит беленькая слюда, раскинутая
по черным талинам, нельзя размышлять ни о грозном часе последнего расчета с жизнью, ни о ловком обходе подводных камней моря житейского. Даже сама досужая старушка-нужда забывается легким сном, и не слышно ее ворчливых соображений насчет завтрашнего
дня.
Ревизор не пришел ни к какой определенной догадке, потому что он не надевал мундира со
дня своего выезда из университетского города и в
день своего отъезда таскался в этом мундире
по самым различным местам.
Сравнивая
по временам здешнюю жизнь с своею уездною, Розанов находил, что тут живется гораздо потруднее, и переполнялся еще большим почтением и благодарностью к Нечаю и особенно к его простодушной жене. С ней они с первого же
дня стали совершенно своими людьми и доверчиво болтали друг с другом обо всем, что брело на ум.
Таким образом Розанову пришлось познакомиться с этими лицами в первый же
день своего переезда к Нечаю, потом он стал встречаться с ними
по нескольку раз каждый
день, и они-то серьезно помешали ему приняться вплотную за свою диссертацию.
То Арапов ругает на чем свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал сам Розанов, с сознанием какой-то неотразимой необходимости оставаться весь век в пассивной роли, — Арапов ругался яростно, с пеною у рта, с сжатыми кулаками и с искрами неумолимой мести в глазах, наливавшихся кровью; то он ходит
по целым
дням, понурив голову, и только
по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные планы мировых переворотов; то он начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего общества, и расспрашивает придирчиво, до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
По соображениям Райнера, самым логическим образом выведенным из слышанных рассказов русских либералов-туристов, раздумывать было некогда: в России каждую минуту могла вспыхнуть революция в пользу
дела, которое Райнер считал законнейшим из всех
дел человеческих и за которое давно решил положить свою голову.
— Что там спорить, — воскликнул Белоярцев: —
дело всем известное, коли про то уж песня поется; из песни слова не выкинешь, — и, дернув рукою
по струнам гитары, Белоярцев запел в голос «Ивушки...
Как их ни звали, чем ни соблазняли «в ночной тишине», — «
дело есть», — отвечал коротко Арапов и опять, хлопнув себя ладонями
по коленям, задувал...
— Так,
по вашему, и Робеспьер в самом
деле был хороший человек?
— «Тлен», — нетерпеливо подсказал Арапов и, надвинув таинственно брови, избоченился и стал эффектно выкладывать
по пальцам, приговаривая: без рода и племени — раз; еврей, угнетенная национальность, — это два; полон ненависти и злобы — это три; смел, как черт, — четыре; изворотлив и хитер, пылает мщением, ищет
дела и литограф — с! — Что скажете? — произнес, отходя и становясь в позу, Арапов.
Только Лиза, да даже и сама Ольга Сергеевна с первого же
дня своего пребывания увидели, что им жить в доме Алексея Сергеевича неудобно, и решились поселиться отдельно от него, где-нибудь
по соседству.
—
По ком?.. Ах да! Это-то я слышал как-то. Что ж, действительно прекрасное
дело.
— Вздор! Нет, покорно вас благодарю. Когда гибнет
дело, так хорошо начатое, так это не вздор.
По крайней мере для меня это не вздор. Я положительно уверен, что это какой-нибудь негодяй нарочно подстраивает. Помилуйте, — продолжал он, вставая, — сегодня еще перед утром зашел, как нарочно, и все три были здоровехоньки, а теперь вдруг приходит и говорит: «пуздыхалы воны».
— К воскресным школам! Нет, нам надо
дело делать, а они частенько там… Нет, мы сами
по себе. Вы только идите со мною к Беку, чтоб не заподозрил, что это я один варганю. А со временем я вам дам за то кафедру судебной медицины в моей академии. Только нет, — продолжал он, махнув весело рукою, — вы неисправимы. Бегучий господин. Долго не посидите на одном месте. Провинция да идеализм загубили вас.
— Не замолчу, я до государя доведу. Я виноват, я и повинюсь, что я виноват: казните, милуйте; загубил христианскую душу. Тебя просил: не греши, Антошка;
дели как по-божинскому. Вместе били почтальона, вместе нам и казна пополам, а ты теперь, видя мое калечество, что мне напхал в подушку?
Вскоре после описанных последних событий Розанов с Райнером спешно проходили
по одному разметенному и усыпанному песком московскому бульвару. Стоял ясный осенний
день, и бульвар был усеян народом. На Спасской башне пробило два часа.
Все это не объяснялось, не разошлось вследствие формального разлада, а так, бросило то, что еще так недавно считало своим главным
делом, и сидело
по своим норам. Некоторые, впрочем, сидели и не в своих норах, но из наших знакомых эта доля выпала только Персиянцеву, который был взят тотчас
по возвращении домой, в тот
день, когда Арапов расстрелял своего барсука, а Бычков увлекся впервые родительскою нежностью к отрасли своего естественного брака.
Через несколько
дней он жил на новой квартире, а еще через несколько
дней увидал, что он спеленут
по всем членам и ему остается работать, смотреть, слушать и молчать.
Все там было свое как-то: нажгут дома, на происшествие поедешь, лошадки фыркают, обдавая тонким облаком взметенного снега, ночь в избе, на соломе, спор с исправником, курьезные извороты прикосновенных к
делу крестьян, или езда теплою вешнею ночью, проталины, жаворонки так и замирают, рея в воздухе, или, наконец, еще позже, едешь и думаешь… тарантасик подкидывает, а поле как посеребренное, и
по нем ходят то тяжелые драхвы, то стальнокрылые стрепеты…
В опустевших домах теперь пошла новая жизнь. Розанов, проводив Бахаревых, в тот же
день вечером зашел к Лизе и просидел долго за полночь. Говорили о многом и по-прежнему приятельски, но не касались в этих разговорах друг друга.
О Розанове она думала хорошо: ей нравилось, что он говорит большею частию
дело и знает людей не по-писаному.
Помада смотрит на дымящиеся тонким парочком верхушки сокольницкого бора и видит, как
по вершинкам сосен ползет туманная пелена, и все она редеет, редеет и, наконец, исчезает вовсе, оставляя во всей утренней красоте иглистую сосну, а из-за окраины леса опять выходит уже настоящая Лиза, такая, в самом
деле, хорошая, в белом платье с голубым поясом.
— Опровергать лжеучения идеалистов и экономистов, стремиться к уничтожению семейственного и общественного деспотизма, изменять понятия о нравственности и человеческом праве. Первое
дело —
разделить поровну хлеб
по желудкам.
— Ну, это все равно.
Дело не в том, а вы равнодушны к человеческому горю; вы только пугаете людей и стараетесь при каждом, решительно при каждом случае отклонять людей от готовности служить человечеству. Вы портите
дело, вы отстаиваете рутину, — вы, по-моему, человек решительно вредный. Это мое откровенное о вас мнение.
С того
дня он аккуратно каждый вечер являлся к ней, и они до поздней ночи бродили
по Сокольницкому лесу.
В первый
день Ольга Александровна
по обыкновению была не в меру нежна; во второй — не в меру чувствительна и придирчива, а там у нее во лбу сощелкивало, и она несла зря, что ни попало.
Между тем
день стал склоняться к вечеру; на столе у Розанова все еще стоял нетронутый обед, а Розанов, мрачный и задумчивый, ходил
по опустевшей квартире. Наконец и стемнело; горничная подала свечи и еще раз сказала...
Она придумала, как встретить каждое слово мужа, который,
по ее соображениям, непременно не нынче, так завтра сдастся и пойдет на мировую; но
дни шли за
днями, а такого поползновения со стороны Розанова не обнаруживалось.
Собственные
дела Лизы шли очень худо: всегдашние плохие лады в семье Бахаревых,
по возвращении их в Москву от Богатыревых, сменились сплошным разладом. Первый повод к этому разладу подала Лиза, не перебиравшаяся из Богородицкого до самого приезда своей семьи в Москву. Это очень не понравилось отцу и матери, которые ожидали встретить ее дома. Пошли упреки с одной стороны, резкие ответы с другой, и кончилось тем, что Лиза, наконец, объявила желание вовсе не переходить домой и жить отдельно.
По одной из таких пустынных улиц часу в двенадцатом самого ненастного
дня,
по ступицу в жидкой, болотистой грязи, плыли маленькие одноместные дрожечки, запряженные парою бойких рыженьких шведок.
—
Дело в том-с, Дмитрий Петрович, что какая же польза от этого материнского сиденья? По-моему, в тысячу раз лучше, если над этим ребенком сядет не мать с своею сантиментальною нежностью, а простая, опытная сиделка, умеющая ходить за больными.
Егор Николаевич Бахарев, скончавшись на третий
день после отъезда Лизы из Москвы, хотя и не сделал никакого основательного распоряжения в пользу Лизы, но, оставив все состояние во власть жены, он, однако, успел сунуть Абрамовне восемьсот рублей, с которыми старуха должна была ехать разыскивать бунтующуюся беглянку, а жену в самые последние минуты неожиданно прерванной жизни клятвенно обязал давать Лизе до ее выдела в год
по тысяче рублей, где бы она ни жила и даже как бы ни вела себя.
— Нет, позвольте, mademoiselle Бертольди. Сердиться здесь не за что, — заметил Белоярцев. — Анна Львовна немножко односторонне смотрит на
дело, но она имеет основание. При нынешнем устройстве общества это зло действительно неотвратимо. Люди злы
по натуре.
Не проходило
дня, чтобы тот или другой член общей квартиры, или, как ее называл Белоярцев, «ассоциации», не предлагал нового кандидата или кандидатки, но Белоярцев всегда находил в предлагаемом лице тысячу разных дурных сторон,
по которым оно никак не могло быть допущено в «ассоциацию».