Неточные совпадения
Райнер писал: «Я, швейцарский подданный Вильгельм Райнер, желаю идти в
польское народное восстание и прошу
дать мне возможность видеться с кем-нибудь из петербургских агентов революционной организации». Засим следовала полная подпись и полный адрес.
— Какую вы новую мысль
дали мне о
польском движении! Я его никогда так не рассматривал, и, признаюсь, его так никто не рассматривает.
Я только прибыл из Польши и, как живой свидетель, под влиянием неостывших впечатлений, стал рассказывать о том, как наши
польские дамы не совсем, может, вежливо относятся к русским офицерам… как потом были захвачены в казармах солдаты и все уничтожены…
Государь удивленно вскинул свои чудные глаза на говорившего, оставил одну из
польских дам, с которой до этого времени разговаривал, взял флигель-адъютанта под руку и отошел с ним в отдаленный угол залы, на ходу движением руки подозвав к себе графа Аракчеева.
При начале мазурки, Борис видел, что генерал-адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и не-придворно остановился близко от государя, говорившего с
польскою дамой.
Неточные совпадения
Наконец однажды на бале у
польского помещика, видя его предметом внимания всех
дам, и особенно самой хозяйки, бывшей со мною в связи, я сказал ему на ухо какую-то плоскую грубость.
Он облекался для этого в
польский костюм, лихо стучал по полу каблуками и по окончании фигуры становился на колени, подавая руку своей
даме, которая кружилась около него, выделывая па.
Вообще в это время под влиянием легенд старого замка и отрывочного чтения (в списках) «Гайдамаков» Шевченка — романтизм старой Украины опять врывался в мою душу, заполняя ее призраками отошедшей казацкой жизни, такими же мертвыми, как и
польские рыцари и их прекрасные
дамы…
И я, действительно, не заснул. В городе был каменный театр, и на этот раз его снимала
польская труппа.
Давали историческую пьесу неизвестного мне автора, озаглавленную «Урсула или Сигизмунд III»…
Говорили, будто владельцу этой усадьбы не
давали спать покойники, чуть не ежедневно провозимые на
польское и лютеранское кладбища; в защиту от них он и воздвиг «фигуру».