Неточные совпадения
«А любовь-то, в самом деле, не на уважении держится… Так на чем же? Он свою жену любит. Вздор! Он ее…
жалеет. Где любить такую эгоистичную, бессердечную
женщину. Он материалист, даже… черт его знает, слова не придумаешь, чтό он такое… все отрицает… Впрочем, черт бы меня взял совсем, если я что-нибудь понимаю… А скука-то, скука-то! Хоть бы и удавиться так в ту же пору».
Это была русская
женщина, поэтически восполняющая прелестные типы
женщин Бертольда Ауэрбаха. Она не была второю Женни, и здесь не место говорить о ней много; но автор, находясь под неотразимым влиянием этого типа, будет очень
жалеть, если у него не достанет сил и уменья когда-нибудь в другом месте рассказать, что за лицо была Марья Михайловна Райнер, и напомнить ею один из наших улетающих и всеми позабываемых женских типов.
Если любовь молоденьких девушек и страстных
женщин бальзаковской поры имеет для своего изображения своих специалистов, то нельзя не
пожалеть, что нет таких же специалистов для описания своеобычной, причудливой и в своем роде прелестной любви наших разбитых
женщин, доживших до тридцатой весны без сочувствия и радостей.
На дворе говорят об этой женщине все хуже, насмешливее и злее. Мне очень обидно слышать эти россказни, грязные и, наверное, лживые; за глаза я
жалею женщину, мне боязно за нее. Но когда, придя к ней, я вижу ее острые глазки, кошачью гибкость маленького тела и это всегда праздничное лицо, — жалость и страх исчезают, как дым.
Благодарю! твои слова напитка лучше!.. // Когда о мне
жалеет женщина, // Я чувствую двойное облегченье! // Послушай: что я сделал этим людям, // Которые меня убить хотели? // Что не разбойники они, то это верно. // Они с меня не сняли ничего // И бросили в крови вблизи дороги… //…О, это всё коварство!.. я предвижу, // Что это лишь начало… а конец!.. // Конец… (вздрагивает) что вздрогнул я? — что б ни было, // Я уступлю скорей судьбе, чем людям… // Оставь меня покуда!
Неточные совпадения
— Да, но без шуток, — продолжал Облонский. — Ты пойми, что
женщина, милое, кроткое, любящее существо, бедная, одинокая и всем пожертвовала. Теперь, когда уже дело сделано, — ты пойми, — неужели бросить ее? Положим: расстаться, чтобы не разрушить семейную жизнь; но неужели не
пожалеть ее, не устроить, не смягчить?
— Ах, она гадкая
женщина! Кучу неприятностей мне сделала. — Но он не рассказал, какие были эти неприятности. Он не мог сказать, что он прогнал Марью Николаевну за то, что чай был слаб, главное же, за то, что она ухаживала за ним, как за больным. ― Потом вообще теперь я хочу совсем переменить жизнь. Я, разумеется, как и все, делал глупости, но состояние ― последнее дело, я его не
жалею. Было бы здоровье, а здоровье, слава Богу, поправилось.
— Разумеется, есть всякие. Разумеется,
жалеешь. Другие ничего не спускают, а я, где могу, стараюсь облегчить. Пускай лучше я пострадаю, да не они. Другие, как чуть что, сейчас по закону, а то — стрелять, а я
жалею. — Прикажете? Выкушайте, — сказал он, наливая еще чаю. Она кто, собственно, —
женщина, какую видеть желаете? — спросил он.
К
женщинам же, на которых он смотрел как на помеху во всех нужных делах, он питал непреодолимое презрение. Но Маслову он
жалел и был с ней ласков, видя в ней образец эксплуатации низшего класса высшим. По этой же причине он не любил Нехлюдова, был неразговорчив с ним и не сжимал его руки, а только предоставлял к пожатию свою вытянутую руку, когда Нехлюдов здоровался с ним.
— Верно, барин? Супруга моя
женщина твердая! Я супругой доволен, потому она меня может
жалеть. Так я говорю, Мавра?