Неточные совпадения
Солнце, совсем спускаясь к закату, слабо освещало бледно-оранжевым
светом окна и трепетно отражалось
на противоположных стенах. Одни комнаты были совершенно пусты, в других
оставалась кое-какая мебель, закрытая или простынями, или просто рогожами. Только одни кровати не были ничем покрыты и производили неприятное впечатление своими пустыми досками.
То Арапов ругает
на чем
свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал сам Розанов, с сознанием какой-то неотразимой необходимости
оставаться весь век в пассивной роли, — Арапов ругался яростно, с пеною у рта, с сжатыми кулаками и с искрами неумолимой мести в глазах, наливавшихся кровью; то он ходит по целым дням, понурив голову, и только по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные планы мировых переворотов; то он начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего общества, и расспрашивает придирчиво, до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
Рогнеда Романовна не могла претендовать ни
на какое первенство, потому что в ней надо всем преобладало чувство преданности, а Раиса Романовна и Зоя Романовна были особы без речей. Судьба их некоторым образом имела нечто трагическое и общее с судьбою Тристрама Шанди. Когда они только что появились близнецами
на свет, повивальная бабушка, растерявшись, взяла вместо пеленки пустой мешочек и обтерла им головки новорожденных. С той же минуты младенцы сделались совершенно глупыми и
остались такими
на целую жизнь.
Агата
осталась в Петербурге. С помощью денег, полученных ею в запечатанном конверте через человека, который встретил се
на улице и скрылся прежде, чем она успела сломать печать, бедная девушка наняла себе уютную каморочку у бабушки-голландки и жила, совершенно пропав для всего
света.
Ведь уж все тогда было покончено: ее он потерял, уступил, она погибла для него, исчезла — о, приговор тогда был легче ему, по крайней мере казался неминуемым, необходимым, ибо для чего же было
оставаться на свете?
Так что, когда я сегодня выбежала от Салова, думаю: «Что ж, я одна теперь
осталась на свете», — и хотела было утопиться и подбежала было уж к Москве-реке; но мне вдруг страшно-страшно сделалось, так что я воротилась поскорее назад и пришла вот сюда…
В-третьих, думаешь: вот пойдут детишки, — я-то умру, а часть меня все-таки
останется на свете… нечто вроде иллюзии бессмертия.
Не стало у Марфы Андревны ни отца, ни матери, ни мужа, она
осталась на свете молодою тридцатилетнею вдовою с ослепительной красотою, богатым состоянием, заключавшимся в трех тысячах душ, и с единственным однолетним сыном.
Неточные совпадения
Простаков. От которого она и
на тот
свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не было о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она
осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
— Я больше тебя знаю
свет, — сказала она. — Я знаю этих людей, как Стива, как они смотрят
на это. Ты говоришь, что он с ней говорил об тебе. Этого не было. Эти люди делают неверности, но свой домашний очаг и жена — это для них святыня. Как-то у них эти женщины
остаются в презрении и не мешают семье. Они какую-то черту проводят непроходимую между семьей и этим. Я этого не понимаю, но это так.
Я поместил в этой книге только то, что относилось к пребыванию Печорина
на Кавказе; в моих руках
осталась еще толстая тетрадь, где он рассказывает всю жизнь свою. Когда-нибудь и она явится
на суд
света; но теперь я не смею взять
на себя эту ответственность по многим важным причинам.
Все они были до того нелепы, так странны, так мало истекали из познанья людей и
света, что
оставалось только пожимать плечами да говорить: «Господи боже! какое необъятное расстояние между знаньем
света и уменьем пользоваться этим знаньем!» Почти все прожекты основывались
на потребности вдруг достать откуда-нибудь сто или двести тысяч.
Татьяна с ключницей простилась // За воротами. Через день // Уж утром рано вновь явилась // Она в оставленную сень, // И в молчаливом кабинете, // Забыв
на время всё
на свете, //
Осталась наконец одна, // И долго плакала она. // Потом за книги принялася. // Сперва ей было не до них, // Но показался выбор их // Ей странен. Чтенью предалася // Татьяна жадною душой; // И ей открылся мир иной.