Неточные совпадения
Глаз ее теперь нельзя видеть, потому что они закрыты длинными ресницами, но
в институте, из которого она возвращается к домашним ларам, всегда говорили, что
ни у
кого нет таких прелестных глаз, как у Лизы Бахаревой.
Жил он у дяди
в каморке, иногда обедал, а иногда нет, участия не видал
ни от
кого и был постоянным предметом насмешек за свою неуклюжесть и необычайную влюбчивость, обыкновенно весьма неудачную.
Кого бы вы
ни спросили о Помаде, какой он человек? — стар и мал ответит только: «так, из поляков», и словно
в этом «из поляков» высказывалось категорическое обвинение Помады
в таком проступке, после которого о нем уж и говорить не стоило.
—
Кого ни спроси,
в одно слово скажут: «прекрасные люди».
— Да, не все, — вздохнув и приняв угнетенный вид, подхватила Ольга Сергеевна. — Из нынешних институток есть такие, что, кажется,
ни перед чем и
ни перед
кем не покраснеют. О чем прежние и думать-то, и рассуждать не умели, да и не смели,
в том некоторые из нынешних с старшими зуб за зуб.
Ни советы им,
ни наставления, ничто не нужно. Сами всё больше других знают и никем и ничем не дорожат.
— За сущие пустяки, за луну там, что ли, избранила Соню и Зину, ушла, не прощаясь, наверх, двое суток высидела
в своей комнате;
ни с
кем ни одного слова не сказала.
Эта эпоха возрождения с людьми, не получившими
в наследие
ни одного гроша, не взявшими
в напутствие
ни одного доброго завета, поистине должна считаться одною из великих, поэтических эпох нашей истории. Что влекло этих сепаратистов, как не чувство добра и справедливости?
Кто вел их?
Кто хоть на время подавил
в них дух обуявшего нацию себялюбия, двоедушия и продажности?
Какие этой порой бывают ночи прелестные, нельзя рассказать тому,
кто не видал их или, видевши, не чувствовал крепкого, могучего и обаятельного их влияния.
В эти ночи, когда под ногою хрустит беленькая слюда, раскинутая по черным талинам, нельзя размышлять
ни о грозном часе последнего расчета с жизнью,
ни о ловком обходе подводных камней моря житейского. Даже сама досужая старушка-нужда забывается легким сном, и не слышно ее ворчливых соображений насчет завтрашнего дня.
—
В самом деле, я как-то ничего не замечал, — начал он, как бы разговаривая сам с собою. — Я видел только себя, и
ни до
кого остальных мне не было дела.
Он еще завернул раза три к маркизе и всякий раз заставал у нее Сахарова. Маркиза ему искала места. Розанову она тоже взялась протежировать и отдала ему самому письмо для отправления
в Петербург к одному важному лицу. Розанов отправил это письмо, а через две недели к нему заехал Рациборский и привез известие, что Розанов определен ординатором при одной гражданской больнице; сообщая Розанову это известие, Рациборский
ни одним словом не дал почувствовать Розанову,
кому он обязан за это определение.
— Извините, сударыня: у меня много дела. Я вам сказал, что людей, которых
ни в чем не обвиняют, нельзя сажать под арест. Это, наконец, запрещено законом, а я вне закона не вправе поступать. Вперед мало ли
кто что может сделать: не посажать же под арест всех. Повторяю вам, это запрещено законом.
— Как же это:
ни с
кем не видите
в себе солидарности? — иронически спросил Красин.
Калистратова навещала Лизу утрами, но гораздо реже, отговариваясь тем, что вечером ей не с
кем ходить. Лиза никогда не спрашивала о Розанове и как рыба молчала при всяком разговоре,
в котором с какой бы то
ни было стороны касались его имени.
Помада
в это время жил у одной хозяйки с Бертольди и несколькими студентами, а Розанов вовсе не хотел теперь встречаться
ни с
кем и тем более с Бертольди.
Лиза давно стала очень молчалива, давно заставляла себя стерпливать и сносить многое, чего бы она не стерпела прежде
ни для
кого и
ни для чего. Своему идолу она приносила
в жертву все свои страсти и, разочаровываясь
в искренности жрецов, разделявших с нею одно кастовое служение, даже лгала себе, стараясь по возможности оправдывать их и
в то же время не дать повода к первому ренегатству.
— А? вносите что хотите, — порывисто ответил Белоярцев и,
ни с
кем не простившись, пошел
в свою комнату.
По болезни Райнера
ни у
кого из женщин не было никакой работы; сам Белоярцев, находясь
в тревоге, тоже ничего не сделал
в этот месяц; прислуга отошла, и вновь никого нельзя было нанять.
— Чем же прикажете служить? — тихо спросил коллежский советник. — Вы ведь не имеете желания идти
в восстание: мы знаем, что это с вашей стороны был только предлог, чтобы видеть комиссара. Я сам не знаю комиссара, но уверяю вас, что он
ни вас,
ни кого принять не может. Что вам угодно доверить, вы можете, не опасаясь, сообщить мне.
— Как это наш ротмистр
в этой смердячей хате пишет? — сказал он,
ни к
кому не относясь и уворачиваясь
в свиту.
Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым;
ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном.
Но отчего же так? Ведь она госпожа Обломова, помещица; она могла бы жить отдельно, независимо,
ни в ком и ни в чем не нуждаясь? Что ж могло заставить ее взять на себя обузу чужого хозяйства, хлопот о чужих детях, обо всех этих мелочах, на которые женщина обрекает себя или по влечению любви, по святому долгу семейных уз, или из-за куска насущного хлеба? Где же Захар, Анисья, ее слуги по всем правам? Где, наконец, живой залог, оставленный ей мужем, маленький Андрюша? Где ее дети от прежнего мужа?
Неточные совпадения
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что
в самом деле? Я такой! я не посмотрю
ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас
в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что
ни работою //
Ни вечною заботою, //
Ни игом рабства долгого, //
Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки
в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа русского… // О сеятель! приди!..
Кто б
ни был ты, уверенно //
В калитку деревенскую // Стучись!
Поспоривши, повздорили, // Повздоривши, подралися, // Подравшися, удумали // Не расходиться врозь, //
В домишки не ворочаться, // Не видеться
ни с женами, //
Ни с малыми ребятами, //
Ни с стариками старыми, // Покуда спору нашему // Решенья не найдем, // Покуда не доведаем // Как
ни на есть — доподлинно, //
Кому жить любо-весело, // Вольготно на Руси?
Поймал его Пахомушка, // Поднес к огню, разглядывал // И молвил: «Пташка малая, // А ноготок востер! // Дыхну — с ладони скатишься, // Чихну —
в огонь укатишься, // Щелкну — мертва покатишься, // А все ж ты, пташка малая, // Сильнее мужика! // Окрепнут скоро крылышки, // Тю-тю! куда
ни вздумаешь, // Туда и полетишь! // Ой ты, пичуга малая! // Отдай свои нам крылышки, // Все царство облетим, // Посмотрим, поразведаем, // Поспросим — и дознаемся: //
Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?»