Неточные совпадения
— Совсем не того, чего
стоят все
люди благовоспитанные, щадящие
человека в
человеке. То
люди, а то мещане.
«Что ж, — размышлял сам с собою Помада. —
Стоит ведь вытерпеть только. Ведь не может же быть, чтоб на мою долю таки-так уж никакой радости, никакого счастья. Отчего?.. Жизнь,
люди, встречи, ведь разные встречи бывают!.. Случай какой-нибудь неожиданный… ведь бывают же всякие случаи…»
— Что такое? что такое? — Режьте скорей постромки! — крикнул Бахарев, подскочив к испуганным лошадям и держа за повод дрожащую коренную, между тем как упавшая пристяжная барахталась,
стоя по брюхо в воде, с оторванным поводом и одною только постромкою. Набежали
люди, благополучно свели с моста тарантас и вывели, не входя вовсе в воду, упавшую пристяжную.
Кого бы вы ни спросили о Помаде, какой он
человек? — стар и мал ответит только: «так, из поляков», и словно в этом «из поляков» высказывалось категорическое обвинение Помады в таком проступке, после которого о нем уж и говорить не
стоило.
— Вот, Женни, фатальный наш приезд! Не успели показаться и чуть-чуть не
стоили человеку жизни, — заметила Лиза.
В комнате не было ни чемодана, ни дорожного сака и вообще ничего такого, что свидетельствовало бы о прибытии
человека за сорок верст по русским дорогам. В одном углу на оттоманке валялась городская лисья шуба, крытая черным атласом, ватный капор и большой ковровый платок; да тут же на полу
стояли черные бархатные сапожки, а больше ничего.
— Да так. Перед этой, как перед грозным ангелом,
стоишь, а та такая чистая, что где ты ей
человека найдешь. Как к ней с нашими-то грязными руками прикоснуться.
Но это никому не вредило, ни
людям, ни животным, а петухи,
стоя на самом верху куч теплого, дымящегося навоза, воображали себя какими-то жрецами.
Зарницын, единственный сын мелкопоместной дворянской вдовы, был
человек другого сорта. Он жил в одной просторной комнате с самым странным убранством, которое всячески давало посетителю чувствовать, что квартирант вчера приехал, а завтра непременно очень далеко выедет. Даже большой стенной ковер, составлявший одну из непоследних «шикозностей» Зарницына, висел микось-накось, как будто его здесь не
стоило прибивать поровнее и покрепче, потому что владелец его скоро вон выедет.
Далее, в углублении комнаты,
стояли мягкий полукруглый диван и несколько таких же мягких кресел, обитых зеленым трипом. Перед диваном
стоял небольшой ореховый столик с двумя свечами. К стене, выходившей к спальне Рациборского, примыкала длинная оттоманка, на которой свободно могли улечься два
человека, ноги к ногам. У четвертой стены, прямо против дивана и орехового столика, были два шкафа с книгами и между ними опять тяжелая занавеска из зеленого сукна, ходившая на кольцах по медной проволоке.
—
Постой, Нэда, — отвечала маркиза и пристала: — ну что, что наш Грановский? Не честный
человек был, что ли? Не светлые и высокие имел понятия?..
В уголке
стоял худенький, маленький
человек с белокурою головою и жиденькой бородкой. Длинный сюртук висел на нем, как на вешалке, маленькие его голубые глазки, сверкающие фантастическим воодушевлением, были постоянно подняты к небу, а руки сложены крестом на груди, из которой с певучим рыданием летел плач Иосифа, едущего на верблюдах в неволю и видящего гроб своей матери среди пустыни, покинутой их родом.
— Все это вздор; надо
стоять там, где
людей бьют, а не ораторствовать.
— Чего
стоишь? Позови ко мне барина! — крикнула она через несколько минут
человеку.
В это время в воротах двора показался высокий
человек в волчьей шубе с капюшоном и в киверообразной фуражке. Он докликался дворника,
постоял с ним с минуту и пошел прямо в квартиру Розанова.
Бертольди рассчитывалась с извозчиком; возле нее
стоял высокий долгогривый
человек с смуглым лицом, в гарибальдийской шляпе и широком мэк-ферлане.
— С теориями петербургских молодых
людей не согласен: готов даже за неразрешимый брак
стоять.
Заведение уже было пусто; только за одним столиком сидели два
человека, перед которыми
стояла водка и ветчина с хреном.
Егор Николаевич схватился руками за перила и закачался. Мимо его проходили
люди, жандармы, носильщики, — он все
стоял, и в глазах у него мутилось. Наконец мимо его прошел Юстин Помада, но Егор Николаевич никого не видал, а Помада, увидя его, свернул в сторону и быстро скрылся.
Прошло два года. На дворе
стояла сырая, ненастная осень; серые петербургские дни сменялись темными холодными ночами: столица была неопрятна, и вид ее не способен был пленять ничьего воображения. Но как ни безотрадны были в это время картины людных мест города, они не могли дать и самого слабого понятия о впечатлениях, производимых на свежего
человека видами пустырей и бесконечных заборов, огораживающих болотистые улицы одного из печальнейших углов Петербургской стороны.
В этой комнате
стоял старенький, вероятно с какого-нибудь чердачка снесенный столик, за которым,
стоя, ели из деревянной чашки три прехорошенькие горничные девушки. С ними вместе помещался на белой деревянной табуретке, обедал и, по-видимому, очень их смешил молодой
человек в коричневом домашнем архалучке.
Пустынная зала, приведенная относительно в лучший порядок посредством сбора сюда всей мебели из целого дома, оживилась шумными спорами граждан. Женщины, сидя около круглого чайного стола, говорили о труде; мужчины говорили о женщинах, в углу залы
стоял Белоярцев, окруженный пятью или шестью
человеками. Перед ним
стояла госпожа Мечникова, держа под руку свою шестнадцатилетнюю сестру.
— Очень может быть. В «Отелле», там какую-то бычачью ревность изобразил… Может быть, это и дорого
стоит… А что он
человек бесполезный и ничтожный — это факт.
Неточные совпадения
А вы —
стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. Я сам, матушка, порядочный
человек. Однако ж, право, как подумаешь, Анна Андреевна, какие мы с тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полета, черт побери!
Постой же, теперь же я задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или
стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Уж налились колосики. //
Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как много
люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало перед пахарем, // Как войско пред царем! // Не столько росы теплые, // Как пот с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
—
Постой! мы
люди бедные, // Идем в дорогу дальную, — // Ответил ей Пахом. — // Ты, вижу, птица мудрая, // Уважь — одежу старую // На нас заворожи!