Неточные совпадения
Сестра Феоктиста сняла со стены мантию и накинула ее на плечи игуменьи. Мать Агния
была сурово-величественна в этой длинной мантии. Даже самое
лицо ее как-то преобразилось: ничего на нем не
было теперь, кроме сухости и равнодушия ко всему окружающему миру.
— Нет, видите, — повернувшись
лицом к Лизе и взяв ее за колено, начала сестра Феоктиста: — я ведь вот церковная, ну, понимаете, православная, то
есть по нашему, по русскому закону крещена, ну только тятенька мой жили в нужде большой.
Ну я уж
была на возрасте, шестнадцатый годок мне шел; матери не
было, братец в лакейской должности где-то в Петербурге, у важного
лица, говорят, служит, только отцу они не помогали.
Ему лет под пятьдесят, он полон, приземист, с совершенно красным
лицом и сине-багровым носом, вводящим всех в заблуждение насчет его склонности к спиртным напиткам, которых Перепелицын не
пил отроду.
Оба они на вид имели не более как лет по тридцати, оба
были одеты просто. Зарницын
был невысок ростом, с розовыми щеками и живыми черными глазами. Он смотрел немножко денди. Вязмитинов, напротив,
был очень стройный молодой человек с бледным, несколько задумчивым
лицом и очень скромным симпатичным взглядом. В нем не
было ни тени дендизма. Вся его особа дышала простотой, натуральностью и сдержанностью.
— Уж и по обыкновению! Эх, Петр Лукич! Уж вот на кого Бог-то, на того и добрые люди. Я, Евгения Петровна, позвольте, уж
буду искать сегодня исключительно вашего внимания, уповая, что свойственная человечеству злоба еще не успела достичь вашего сердца и вы, конечно, не найдете самоуслаждения допиливать меня, чем занимается весь этот прекрасный город с своим уездом и даже с своим уездным смотрителем, сосредоточивающим в своем
лице половину всех добрых свойств, отпущенных нам на всю нашу местность.
За дверями гостиной послышались легкие шаги, и в залу вошла Зинаида Егоровна. Она
была в белом утреннем пеньюаре, и ее роскошная, густая коса красиво покоилась в синелевой сетке, а всегда бледное, болезненно прозрачное
лицо казалось еще бледнее и прозрачнее от лежавшего на нем следа бессонной ночи. Зинаида Егоровна
была очень эффектна: точно средневековая, рыцарственная дама, мечтающая о своем далеком рыцаре.
Оба окна в комнате у Ольги Сергеевны
были занавешены зелеными шерстяными занавесками, и только в одном уголок занавески
был приподнят и приколот булавкой. В комнате
был полусвет. Ольга Сергеевна с несколько расстроенным
лицом лежала в кровати. Возле ее подушек стоял кругленький столик с баночками, пузыречками и чашкою недопитого чаю. В ногах, держась обеими руками за кровать, стояла Лиза. Глаза у нее
были заплаканы и ноздерки раздувались.
По мере того как Лиза высказывала свое положение, искусственная веселость все исчезала с ее
лица, голос ее становился все прерывистее, щеки подергивало, и видно
было, что она насилу удерживает слезы, выжимаемые у нее болезнью и крайним раздражением.
Более в целом городе не
было ничего достопримечательного в топографическом отношении, а его этнографическою стороною нам нет нужды обременять внимание наших читателей, поелику эта сторона не представляет собою никаких замечательных особенностей и не выясняет положения действующих
лиц в романе.
— Я не о том говорю, а что-то нехорошо у нее
лицо: эти разлетающиеся брови… собранный ротик, дерзкие глазки… что-то фальшивое, эгоистическое
есть в этом
лице. Нет, не нравится, — а тебе, Женни?
А наша
пить станет, сторублевыми платьями со стола пролитое пиво стирает, материнский образок к стене
лицом завернет или совсем вынесет и умрет голодная и холодная, потому что душа ее ни на одну минуту не успокоивается, ни на одну минуту не смиряется, и драматическая борьба-то идет в ней целый век.
Самым радостным из всех известий, вымоленных Вязмитиновым во время этой томительной тревоги,
был слух, что дело ожидает прибытия сильного
лица, в благодушие и мягкосердечие которого крепко веровали.
— Все так сэмпль, это вам
будет к
лицу, maman, — утверждала Софи.
Сам он
был велик и толст, но
лицо у него казалось еще более всего туловища.
С пол-аршина длины
было это
лицо при столь же соразмерной ширине, но не
было на нем ни следа мысли, ни знака жизни.
Кроме
лиц, вошедших в дом Гловацкого вслед за Сафьяносом, теперь в зале
был Розанов. Он
был в довольно поношенном, но ловко сшитом форменном фраке, тщательно выбритый и причесанный, но очень странный. Смирно и потерянно, как семинарист в помещичьем доме, стоял он, скрестив на груди руки, у одного окна залы, и по
лицу его то там, то сям беспрестанно проступали пятна.
Лиза все сидела, как истукан. Можно
было поручиться, что она не видала ни одного предмета, бывшего перед ее глазами, и если бы судорожное подергиванье бровей по временам не нарушало мертвой неподвижности ее безжизненно бледного
лица, то можно
было бы подумать, что ее хватил столбняк или она так застыла.
Глядя теперь на покрывавшееся пятнами
лицо доктора, ей стало жаль его, едва ли не так же нежно жаль, как жалела его Женни, и докторше нельзя
было бы посоветовать заговорить в эти минуты с Лизою.
Лицо доктора
было в тени,
лицо же Лизы
было ярко освещено полною луною.
Здесь
был только зоологический Розанов, а
был еще где-то другой, бесплотный Розанов, который летал то около детской кроватки с голубым ситцевым занавесом, то около постели, на которой спала женщина с расходящимися бровями, дерзостью и эгоизмом на недурном, но искаженном злостью
лице, то бродил по необъятной пустыне, ловя какой-то неясный женский образ, возле которого ему хотелось упасть, зарыдать, выплакать свое горе и, вставши по одному слову на ноги, начать наново жизнь сознательную, с бестрепетным концом в пятом акте драмы.
Дверь приотворилась, и на пороге в залу показался еще довольно молодой человек с южнорусским
лицом. Он
был в одном жилете и, выглянув, тотчас спрятался назад и проговорил...
Давыдовская
была дородная, белокурая барыня с пробором на боку, с победоносным взором, веселым
лицом, полным подбородком и обилием всяких телес. Она
была природная дедичка своего дома и распоряжалась им полновластною госпожою.
Начальство она ненавидела искони: всех начальствующих
лиц, какого бы они сана и возраста ни
были, называла почему-то «Моркобрунами» и готова
была всегда устроить им какую-нибудь пакость.
Это
был плотный, довольно сильный человек с сверкающими черными глазами во впалых орбитах, с черными как смоль волосами, густою окладистою бородою и смуглым цыганским
лицом.
Ульрих Райнер приехал в Россию статным, прекрасным юношею. Он
был похож на своего могучего отца, но выражение его
лица смягчилось некоторыми тонкими чертами матери. С этого
лица постоянно не сходило серьезное выражение Губерта Райнера, но на нем не
было Губертовой холодности и спокойной флегмы: вместо них
лицо это дышало французскою живостью характера. Оно
было вместе и серьезно и живо.
Капитан
был человек крупный, телесный, нрава на вид мягкого, веселого и тоже на вид откровенного. Голос имел громкий, бакенбарды густейшие, нос толстый, глазки слащавые и что в его местности называется «очи пивные». Усы, закрывавшие его длинную верхнюю губу, не позволяли видеть самую характерную черту его весьма незлого, но до крайности ненадежного
лица. Лет ему
было под сорок.
Не успел доктор осмотреть эти
лица, на что
было истрачено гораздо менее времени, сколько израсходовал читатель, пробежав сделанное мною описание, как над суконною занавесою, против дивана, раздался очень тихий звонок.
Черты
лица его
были тонки и правильны, но холодны и дышали эгоизмом и безучастностью.
Ласковое и внимательное выражение с
лица Ярошиньского совершенно исчезло: он
был серьезен и сух.
Едучи с Рациборским на железную дорогу, Кракувка объявил, что он должен брать отпуск за границу и готовиться в Париж, где он получит обязанности более сообразные с его характером, а на его место в Москву
будет назначено другое
лицо.
Маленькая, вертлявая и сухая, с необыкновенно подвижным
лицом, она
была весьма непрезентабельна.
Его солдатское
лицо хранило выражение завистливое, искательное, злое и, так сказать, человеконенавистное; но он мог
быть человеком способным всегда «стать на точку вида» и спрятать в карман доверчивого ближнего.
А судя по портрету, надо полагать, что маркиза не обидела Бычкова, сравнивая его с Маратом. В зверском сорокалетнем
лице Марата не
было по крайней мере низкой чванливости и преступного легкомыслия, лежавших между всякой всячины на
лице Бычкова.
Общее выражение
лица этого старичка
было самое добродушное, приветливое и весьма симпатичное.
Глаза у Варвары Ивановны
были сильно наплаканы, и
лицо немножко подергивалось, но дышало решимостью и притом такою решимостью, какая нисходит на
лицо людей, изобретших гениальный путь к своему спасению и стремящихся осуществить его во что бы то ни стало.
По гримасам и ужимкам жидовского
лица видно
было, что в душе Нафтулы Соловейчика кипит какой-то смелый, опасный план, заставляющий его не слыхать ругательств соседей и не чувствовать немилосердного холода пустой горницы.
На одной лавочке, в конце бульвара, сидел высокий сутуловатый человек с большою головою, покрытою совершенно белыми волосами, и с сильным выражением непреклонной воли во всех чертах умного
лица. Он
был одет в ватную военную шинель старой формы с капюшоном и в широкодонной военной фуражке с бархатным околышем и красными кантами.
Она
была высокая, очень тоненькая блондинка с черными глазами, розовым прозрачным
лицом, гибкою талиею и необыкновенно мягкими белыми ручками.
В Полиньке некоторые губернские власти приняли участие, наскоро свертели передачу ее гостиницы другому
лицу, а ее самоё с ребенком выпроводили из города. Корнету же Калистратову
было объявлено, что если он хоть мало-мальски
будет беспокоить свою жену, то немедленно
будет начато дело о его жестоком обращении с нею и о неоднократном его покушении на жизнь ребенка.
Нужно
быть хорошим художником, чтобы передать благородное и полное, едва ли не преимущественно нашей русской женщине свойственное выражение
лица Лизы, когда она, сидя у окна, принимала из рук Помады одну за друг гой ничтожные вещицы, которые он вез как некое бесценное сокровище, хранил их паче зеницы ока и теперь ликовал нетерпеливо, принося их в дар своему кумиру.
— Что
будут делать ваши? — спросила Лиза, единственное
лицо, начавшее разговор с петербуржцем.
Один из этих господ
был толстый серый человек с маленьким носом и плутовскими, предательскими глазками;
лицо его
было бледно, а голова покрыта желто-серыми клочьями.
Лицо голиафа не
было лишено даже своего рода благообразности — благообразности, напоминающей, например,
лицо провинциальных актеров, когда они изображают «благородных отцов» в драмах, трагедиях и трагикомедиях.
Доктор сидел в вицмундире, как возвратился четыре дня тому назад из больницы, и завивал в руках длинную полоску бумажки. В нумере все
было в порядке, и сам Розанов тоже казался в совершенном порядке: во всей его фигуре не
было заметно ни следа четырехдневного пьянства, и
лицо его смотрело одушевленно и опрятно. Даже оно
было теперь свежее и счастливее, чем обыкновенно. Это бывает у некоторых людей, страдающих запоем, в первые дни их болезни.
Минут десять в зале
была такая тишина, такое мертвое молчание, что, казалось, будто все
лица этой живой картины окаменели и так
будут стоять в этой комнате до скончания века. По полу только раздавались чокающие шаги бродившей левретки.
— Что, сударыня, милая! — возражала жена Саренки. — С лица-то не воду
пить, а жизнь пережить — не поле перейти.
Лицо этого господина
было неудобно рассмотреть, потому что, защищаясь от досадливо бьющей в
лицо мги, он почти до самых глаз закрывал себя поднятым воротником камлотовой шинели; но по бодрости, с которою он держится на балансирующей эгоистке, видно, что он еще силен и молод.
В числе разнородных
лиц, посещавших открытую для всех квартиру Райнера,
был молодой человек, Грабилин, сын одного из известных золотопромышленников.
Белоярцев в архалучке ходил вдоль стены, держа под руку маленького черненького Прорвича, некогда встретившего Лизу в гостинице «Италия» (Прорвич
был пока единственное
лицо, принятое сюда из райнеровской богадельни).