Неточные совпадения
«А любовь-то, в самом деле, не на уважении держится… Так на чем же? Он свою
жену любит. Вздор! Он ее…
жалеет. Где любить такую эгоистичную, бессердечную женщину. Он материалист, даже… черт его знает, слова не придумаешь, чтό он такое… все отрицает… Впрочем, черт бы меня взял совсем, если я что-нибудь понимаю… А скука-то, скука-то! Хоть бы и удавиться так в ту же пору».
— Вот тебе моя московка: баба добрая,
жалеет меня: поздоров ее боже за это. Это мой старый товарищ, Даша, — отнесся Нечай к
жене.
— И не кажи лучше. Сказываю тебе: живу, як горох при дорози: кто йда, то и скубне. Э! Бодай она неладна була, ся жисть проклятая, як о ней думать. От
пожалел еще господь, что
жену дал добрую; а то бы просто хоть повеситься.
Надежда Антоновна. «Сказала». Мало ли что может сказать женщина в раздражении! Как бы жена ни оскорбила мужа, все-таки надо
жалеть жену больше, чем мужа. Мы так слабы, так нервны, нам всякая ссора так дорого обходится. Горячая женщина скоро сделает глупость, скоро и одумается.
— Опять ты сиротой останешься, Домна Степановна, — проговорил он ласково,
жалея жену. — Сколь времени, а поживу у Гарусова, пока игумен утишится… Не то горько мне, што в ссылку еду и тебя одну опять оставлю, а то горько, што на заводах все двоеданы [Двоеданами называли при Петре I раскольников, потому что они были обложены двойной податью. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)] живут. Да и сам Гарусов двоеданит и ихнюю руку держит… Тошно и подумать-то, Домна Степановна.
Его не
жалела жена. Берта подавала ей разные части туалета. Марья Орестовна надевала манжеты, а губы ее сжимались, и мысль бегала от одного соображения к другому. Наконец-то она вздохнет свободно… Да. Но все пойдет прахом… К чему же было строить эти хоромы, добиваться того, что ее гостиная стала самой умной в городе, зачем было толкать полуграмотного «купеческого брата» в персонажи? Об этом она уже достаточно думала. Надо по-другому начать жить. Только для себя…
Неточные совпадения
Он простил
жену и
жалел ее за ее страдания и раскаяние.
Он вздрогнул. Ему не стало ни больно, ни совестно… Он не допускал даже возможности сравнения между
женой и Фенечкой, но он
пожалел о том, что она вздумала его отыскивать. Ее голос разом напомнил ему: его седые волосы, его старость, его настоящее…
—
Жена тоже не верит, — сказал Спивак, вычерчивая пальцем в воздухе сложный узор. — Но я — знаю: осенью. Вы думаете — боюсь? Нет. Но —
жалею. Я люблю учить музыке.
— А ты вот что, Хина, — проговорил Заплатин, наблюдавший за последними маневрами
жены. — Ты не очень тово… понимаешь?
Пожалей херес-то… А то у тебя нос совсем клюквой…
— Как же ты об них не вспомнил? О лошадях
пожалел, а о
жене, о детях?