Чем дольше
девочка училась там, чем дальше и дальше шло ее воспитание, тем как-то суше и неприветливее становилась она к матери и почти с гневом, который едва доставало у нее сил скрывать, относилась к образу ее жизни и вообще ко всем ее понятиям.
Пока
девочка училась говорить речи, тетка привезла ей орехов и новое письмо: «пришли нам кофию и чаю, и сахару побольше, да сукна самого получше три аршина сестрину жениху подарить, потому сестра твоя замуж выходит».
Неточные совпадения
— Вы уже знаете, я думаю, что я нынче в ночь еду в Москву и беру вас с собою, — сказал он. — Вы будете жить у бабушки, a maman с
девочками остается здесь. И вы это знайте, что одно для нее будет утешение — слышать, что вы
учитесь хорошо и что вами довольны.
Он отвез жену за границу, Бориса отправил в Москву, в замечательное училище, где
учился Туробоев, а за Лидией откуда-то приехала большеглазая старуха с седыми усами и увезла
девочку в Крым, лечиться виноградом.
Нет, Верочка, это не странно, что передумала и приняла к сердцу все это ты, простенькая
девочка, не слышавшая и фамилий-то тех людей, которые стали этому учить и доказали, что этому так надо быть, что это непременно так будет, что «того не может не быть; не странно, что ты поняла и приняла к сердцу эти мысли, которых не могли тебе ясно представить твои книги: твои книги писаны людьми, которые
учились этим мыслям, когда они были еще мыслями; эти мысли казались удивительны, восхитительны, — и только.
Моя маленькая драма продолжалась: я
учился (неважно), переходил из класса в класс, бегал на коньках, пристрастился к гимнастике, ходил к товарищам, вздрагивал с замиранием сердца, когда в знойной тишине городка раздавалось болтливое шарканье знакомых бубенцов, и все это время чувствовал, что
девочка в серой шубке уходит все дальше…
Помню, когда мне было лет семь или восемь, в пансионе пани Окрашевской
училась со мной
девочка, дочь местного кондитера.