И не замечаю, как, несмотря на все торжествование моей победы
и одоления,
нападает на меня ожесточенный
сон,
и повозка моя по грязи плывет, дождь сверху по коже хлюпае, а я под буркою
сплю, як правый богатырь,
и вижу во сне свое торжество: вот он, потрясователь, сидит,
и руки ему схвачены,
и рот завязан, но все меня хочет укусить,
и, наконец, укусил.
И даже это скорей буде так для того, что в раю все сидят
и спiвают: «свят, свят, свят», а тут совсем пения нет, а тишнота,
и меня уже как молонья в памяти все прожигает, что я был становой в Перегудах,
и вот я возлюбил почести, от коих
напали на меня безумные мечты,
и начал я искать не сущих в моем стане потрясователей основ,
и начал я за кем-то гоняться
и чрез долгое время был в страшнейшей тревоге, а потом внезапно
во что-то обращен, в якое-сь тишайшее существо,
и помещен в сем очаровательном месте,
и что перед глазами моими мигает — то мне непонятное, — ибо это какие-то непонятные мне малые существа, со стручок роста, вроде тех карликов, которых, бывало, в детстве
во сне видишь,
и вот они между собою как бы борются
и трясут железными кольями, от блыщания коих меня замаячило,
и я вновь потерял сознание,
и потом опять себе вспомнил, когда кто-то откуда-то взошел
и тихо прошептал...