Неточные совпадения
Бабушке немалого труда
стоило успокоить дьяконицу, что она ничего о ее брате худого не думает и нимало на него не сердится; что «любовь это хвороба, которая не по лесу, а по людям ходит, и кто кого полюбит, в
том он сам не волен».
Бабушка и для архиерейского служения не переменила своего места в церкви: она
стояла слева за клиросом, с ней же рядом оставалась и maman, а сзади, у ее плеча, помещался приехавший на это торжество дядя, князь Яков Львович, бывший тогда уже губернским предводителем. Нас же, маленьких детей,
то есть меня с сестрою Nathalie и братьев Аркадия и Валерия, бабушка велела вывесть вперед, чтобы мы видели «церемонию».
— Красоту он, — говорила старушка, — имел такую, что хотя наш женский пол, бывало, и всякий день его видел, но, однако, когда у княгини бывали в залах для гостей большие столы,
то все с девичьей половины через коридорные двери глядеть ходили, как он,
стоя у особого стола за колоннами, будет разливать горячее.
За
тем самым столом, за которым сам он, Патрикей Семеныч, так упорно присвоил себе право
стоять и обходить гостей с бутылкою мадеры…
Такими простыми мерами, какие мною описаны, княгиня без фраз достигла
того, что действительно вошла в народ, или, как нынче говорят: «слилась с ним» в одном русле и
стояла посреди своих людей именно как владыка, как настоящая народная княгиня и госпожа…
— Дутики вы, дутики, больше ничего как самые пустые дутики! Невесть вы за кем ухаживаете, невесть за что на своих людей губы дуете, а вот вам за
то городничий поедет да губы-то вам и отдавит, и таки непременно отдавит. И будете вы, ох, скоро вы, голубчики, будете сами за задним столом с музыкантами сидеть, да, кому совсем не
стоит, кланяться, дескать: «здравствуй, боярин, навеки!» Срам!
— Аракчеева не сужу, но опасаюсь, что чрез это неблагодарностью родину клепать станут, а чрез
то верных род ослабеет, а лицемерные искательства возвысятся. Хотелось бы хвалить
тех, кто, у престола
стоя, правду говорить не разучился.
— Есть, — отвечала бабушка, — и я сама имею счастие многих знать с духом и с благородным сердцем, но только все они вроссыпь приходят… Склейки нет, без призвания к делу наша дворянская сила в пустоцвет идет, а заботливые люди чудаками кажутся. Вон у меня человека видите… вон
тот, что у окна с предводителем
стоит разговаривает… Рогожин, бедный дворянин, весьма замечательный.
Дон-Кихот
стоял и соображал: этого еще никогда не было, чтоб его смели искать в княгинином доме… Он видел в этом новость, в которой обсуждал не свое положение, а
то, какое значение имеет это по отношению к Варваре Никаноровне. Пользуются ли
тем, что ее дома нет, или уже отныне и ее не боятся и не уважают по-прежнему? Откуда это?.. Конечно, не от здешних: у них на это еще не хватило бы смелости… Нет; это оттуда, где она сама теперь… одна…
— Матушка твоего отца гораздо больше меня любила, что и неудивительно, так как брат Дмитрий вполне
того стоил: он был красота, и из красот красота, и всех лучших дарований полон. Его нельзя было больше всех не любить.
Княгиня,
стоя перед
тем, кто говорил с нею, глядела в его лицо и читала по его глазам, что ему на нее что-то наговорено: в ласковых и немного скучающих глазах чуть заметно блестели известные холодные блики.
Княгиня, во-первых, по словам Ольги Федотовны, долго
стояла на
том самом месте, на котором перекрестила дочь и отдала ей складень. Во все это время она была как в столбняке: она не сводила глаз с двери и не слыхала, как Ольга Федотовна два раза предлагала ей раздеваться.
И когда Ольга Федотовна приступила делать бабушкин ночной туалет,
та,
стоя к ней спиною, всплеснула руками и, сжав их у себя на темени, громко воскликнула...
— Вот и прекрасно: может быть, он знает, как и с тобой управляться, а
то ты мне уже здесь очень дорого
стоишь, да и хлопот с тобой не оберешься, а мне теперь некогда… Бери Марью Николаевну и поезжайте, — ее из Курска отправь, а сам меня жди у Червева.
Провожавшие
стояли еще на крыльце, a Gigot на
том месте, где перед ним лежал разбитый пузырек и пролившееся лекарство.
«Против кого же я пойду? против родной дочери, против зятя? Нет; это не
то: за свою вину я отдам крестьянам все свое, чего их добро
стоило… У меня после этого ничего своего не останется, но это полгоря, — без денег легче жить, чем без чести… Авось сыновья в угле и в куске хлеба мне не откажут… А если и они, если и их мне подменят?»
По его мнению, весь опыт жизни обманчив, — и самая рассудительность ненадежна: не
стоит думать о
том, что будут делать другие, когда вы будете делать им добро, а надо, ни перед чем не останавливаясь, быть ко всем добрым.
К последней поре у него оставалось только
то, что теперь едва ли что-нибудь
стоит: именно честь и независимость убеждений да
те слабости, на которые намекает сочиненная мною ему эпитафия.
В маленьком Закхее было нечто такое, что защищало его от всякого покушения сделать ему грубость: люди, приходившие с ним в соприкосновение, чувствовали, что его не достанешь, потому что они
стоят на земле, между
тем как он взлез на дерево, и это высокое, крепкое и сеннолиственное дерево есть беспристрастнейшая правда, во имя которой он режет всем без лицезрения: «это неблагородно, невеликодушно», и сам поднимается на ней все выше и выше, как гений на облаке.
Между детьми и кредиторами объявилась игра, в которой на ставке
стояла престарелая мать первых, и она бог весть бы докуда просидела и, может быть, и умерла бы в тюрьме, потому что и
та и другая из играющих сторон обличали большой такт и выдержку: кредиторы томили старушку в тюрьме, надеясь добиться, что дети сжалятся над нею и отдадут деньги, а дети были еще тверже в своем намерении не платить денег и оставить мать в тюрьме.
Это случилось как раз в
то время, когда в церквах оканчивалась великопостная обедня и народ, выслушав покаянные молитвы, расходился перед исповедью по домам, но множество людей по пути завернуло в сторону, чтобы
постоять на улице перед дверями суда, откуда должны будут выйти сыновья и мать.
Я не знаю, делал ли он какие-нибудь пробы к
тому, чтобы поставить эту часть у себя дома на серьезную ногу, но она
стояла у него не лучше, как в большинстве дворянских домов, где нимало не замечали упадка нравов и не боялись захудалости, которую провидел своим инстинктом немудрый дядя Яков Львович.
Неточные совпадения
А вы —
стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не
то, мол, барин сердится.
Стой, еще письмо не готово.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или
стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий. О, черт возьми! нужно еще повторять! как будто оно там и без
того не
стоит.
Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину…
постой, я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и между
тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею к купцу Абдулину и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.