Неточные совпадения
Лет в тридцать с небольшим князь Лев Яковлевич вышел в отставку, женился
и навсегда засел в деревне над Окой
и жил тихою помещичьею жизнью, занимаясь в стороне
от света чтением, опытами над электричеством
и записками, которые писал неустанно.
Это говорилось уже давно: последний раз, что я слышала
от бабушки эту тираду, было в сорок восьмом
году, с небольшим за
год до ее смерти,
и я должна сказать, что, слушая тогда ее укоризненное замечание о том, что «так немногие в себе человека уважают», я, при всем моем тогдашнем младенчестве, понимала, что вижу пред собою одну из тех, которая умела себя уважать.
Дьякон этот, человек превосходной жизни, давно овдовел
и был очень беден, а к довершению своих несчастий он, везя
летом с поля снопы, ослеп
от молнии.
От таких требовалось только одно: чтобы человек не был неблагодарен
и хоть раз в
год приезжал извещать Варвару Никаноровну, как идут его дела.
Первый
год это ему удалось довольно удовлетворительно, но во второй Патрикей явился, после двухмесячного отсутствия, очень сконфуженным
и сначала все что-то мямлил
и говорил какой-то пустой вздор, а потом повинился
и сказал, что хотя он всякий приемный день ходил в институт, но княжна вышла к нему только однажды, на минуточку, в самый первый раз, а с тех пор гостинцы через швейцара принимала, а сама
от свидания отказывалась
и даже прощаться с ним не вышла.
Они обыкновенно не могли долго бежать за своею матерью
и ходившим с нею на пристяжке старшим братцем
и или где-нибудь отставали
и терялись, или умирали на дороге
от перегона; а через
год Дон-Кихот опять скакал на своих удивительных лошадях,
и за ним со звонким ржанием опять гнался новый жеребенок, пока где-нибудь не исчезал
и этот.
Дело заключалось в том, что граф Николай Петрович Шереметев в 1801
году женился на своей крепостной девушке Прасковье Ивановне Кузнецовой, прозвище которой переделали в «Ковалевскую»
и говорили, будто она происходила из польской шляхты
и была записана в крепость Шереметевых незаконно. К этому обстоятельству
от нечего делать не переставали возвращаться при каждом удобном случае
и достойную уважения графиню в глаза чествовали, а за глаза звали «Парашкою».
Опасность
от меланхолии совсем иначе представлял себе Дон-Кихот Рогожин: он вспомнил из читанных им монастырских историй, какое происшествие случилось с медиком Яковом Несмеяновым, признанным за «меленхолика»
и посланным в 1744
году в Москву, в Заиконоспасский монастырь, с тем чтобы с ним там «разговаривать
и его усматривать: не имеет ли в законе божием сомнения».
Однако прошло несколько
лет,
и Яков Львович мало-помалу снова был втянут в некоторую общественную деятельность, но не служебную,
от которой он раз навсегда отказался в пользу тюльпанов
и, выбрав эти цветки сначала только предлогом к отговорке, впоследствии пристрастился к ним на самом деле.
Но тетку Александру Ярославовну, дошедшую с
летами до того, что она не знала, что яйца, которые она кушала, могут несть простые крестьянские куры, он никогда за эту струну не трогал
и был образцом супружеской о ней заботливости
и почтения, которого строго требовал для нее
и от всех других, а особенно
от своих детей.
Неточные совпадения
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия — не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У нас труду не учатся. // У нас чиновник плохонький, //
И тот полов не выметет, // Не станет печь топить… // Скажу я вам, не хвастая, // Живу почти безвыездно // В деревне сорок
лет, // А
от ржаного колоса // Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
Крестьяне рассмеялися //
И рассказали барину, // Каков мужик Яким. // Яким, старик убогонький, // Живал когда-то в Питере, // Да угодил в тюрьму: // С купцом тягаться вздумалось! // Как липочка ободранный, // Вернулся он на родину //
И за соху взялся. // С тех пор
лет тридцать жарится // На полосе под солнышком, // Под бороной спасается //
От частого дождя, // Живет — с сохою возится, // А смерть придет Якимушке — // Как ком земли отвалится, // Что на сохе присох…
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь
от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько
лет в ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег
от самой земли, которая поправосуднее людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно
и щедро.
Простаков. Странное дело, братец, как родня на родню походить может. Митрофанушка наш весь в дядю.
И он до свиней сызмала такой же охотник, как
и ты. Как был еще трех
лет, так, бывало, увидя свинку, задрожит
от радости.
Простаков.
От которого она
и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже
лет не было о нем ни слуху, ни вести, то мы
и считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку
и надзираем над ее имением, как над своим.