«Я не дам разорить мужиков, — думала она, — нет; я сейчас же поеду назад в Петербург… я
встречу государя, брошусь ему в ноги и скажу все… он добр — он рассудит…»
Яков Львович, желая при
встрече государя доставить ему по возможности приятное воспоминание о чувствах дворян, был озабочен, чем бы вызвать у императора милостивое одобрение, которое всецело бы должно было принадлежать дворянству, а не всем тем, кого в общей массе представит губернатор?
Все училище помнит, по старому преданию, о том, как застрелился в курилке юнкер Кувшинников, будучи не включенным в те двенадцать рядов со знаменем, которые были наряжены в почетный караул для
встречи государя.
По словам Кесаря Степановича, которым я, впрочем, не смею никого обязывать верить без критики, он
встретил государя где-то на почтовой станции.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может
встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей-то знакомый голос окликнул его и чья-то рука остановила его.
Когда все это было приведено на память высокопреосвященному Никанору, он увидал, что есть очень большая надобность подготовить валаамских отшельников к тому, чтобы они могли держать себя при
встрече государя Николая Павловича соответственнее того, как держали себя, встречая покойного Александра Первого.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица», думал он, ожидая всякую секунду
встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. — «Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
Неточные совпадения
— При входе в царский павильон
государя встретили гридни, знаете — эдакие русские лепообразные отроки в белых кафтанах с серебром, в белых, высоких шапках, с секирами в руках; говорят, — это древний литератор Дмитрий Григорович придумал их.
Заря сияла на востоке, и золотые ряды облаков, казалось, ожидали солнца, как царедворцы ожидают
государя; ясное небо, утренняя свежесть, роса, ветерок и пение птичек наполняли сердце Лизы младенческой веселостию; боясь какой-нибудь знакомой
встречи, она, казалось, не шла, а летела.
Директор рассказал мне, что
государь (это было после того, как Пушкина уже призывали к Милорадовичу, чего Энгельгардт до свидания с царем и не знал)
встретил его в саду и пригласил с ним пройтись.
Но вот
государь встречает меня и спрашивает, кто этот израненный молодой человек?
Я его
встречал, кроме Петербурга, в Молдавии и в Одессе, наконец, знал эту даму, в которую он был влюблен, — и это была прелестнейшая женщина, каких когда-либо создавал божий мир; ну, тогда, может быть, он желал казаться повесой, как было это тогда в моде между всеми нами, молодежью… ну, а потом, когда пошла эта всеобщая слава, наконец, внимание
государя императора, звание камер-юнкера — все это заставило его высоко ценить свое дарование.