Но, прежде чем мы дойдем до того рода деятельности Артура Бенни, которая давала повод досужим людям выдавать его то за герценовского эмиссара, то за шпиона, скажем два слова о том, кто таков был взаправду этот Бенни, откуда он взялся на петербургскую арену и какими путями доходил он до избрания себе той карьеры, которою сделался известен в самых
разнообразных кружках русской северной столицы.
Неточные совпадения
Таким образом в этой книжке теперь собрано почти все, касающееся того «загадочного человека», который, при безвестности своего происхождения и отсутствии выдающихся и крупных дарований, приобрел себе у нас самую
разнообразную известность в самых разнородных
кружках и которого потом неразборчивые люди предпочли оклеветать и достигли этого с таким успехом, какого, к сожалению, не достигают попытки установить настоящий взгляд на Бенни.
Промежутки между этими пестрыми,
разнообразными кружками запружены мужскими шапками всех возможных видов, начиная с мохнатого треуха бедного мужика, который не сколотился еще купить летнюю покрышку, и кончая лоснящеюся шелковой шляпой с заломом и павлиньим пером щеголя.
Неточные совпадения
Взгляд далеко обнимает пространство и ничего не встречает, кроме белоснежного песку, разноцветной и
разнообразной травы да однообразных кустов, потом неизбежных гор, которые группами, беспорядочно стоят, как люди, на огромной площади, то в
кружок, то рядом, то лицом или спинами друг к другу.
В них так и хлынула Москва, особенно в мужское и женское «дворянское» отделение, устроенное с неслыханными до этого в Москве удобствами: с раздевальной зеркальной залой, с чистыми простынями на мягких диванах, вышколенной прислугой, опытными банщиками и банщицами. Раздевальная зала сделалась клубом, где встречалось самое
разнообразное общество, — каждый находил здесь свой
кружок знакомых, и притом буфет со всевозможными напитками, от кваса до шампанского «Моэт» и «Аи».
Безграничные океаны с их грозами, простор и красота мира, кипучая и
разнообразная деятельность людей — все это подменилось представлением о листе бумаги с пятнами, чертами и
кружками…
Отец его ставил на стол
разнообразные чашки,
кружки, подавал самовар, — Кострома садился разливать чай, а он, выпив свой шкалик, залезал на печь и, вытянув оттуда длинную шею, разглядывал нас совиными глазами, ворчал:
Теперь
кружок понтёров праздных // Вообразить прошу я вас, // Цвета их лиц
разнообразных, // Блистанье их очков и глаз, // Потом усастого героя, // Который понтирует стоя; // Против него меж двух свечей // Огромный лоб, седых кудрей // Покрытый редкими клочками, // Улыбкой вытянутый рот // И две руки с колодой — вот // И вся картина перед вами, // Когда прибавим вдалеке // Жену на креслах в уголке.