Цитаты со словом «петербургский»
В 1870 г. в «Иллюстрированной газете» г. В. Зотова было напечатано известие о смерти некоего Артура Бенни, человека, приобревшего себе некогда в некоторых
петербургских и московских кружках самую быструю и странную известность. Он слыл то за герценовского эмиссара и предпринимателя, то за англичанина и тайного агента одного из административных русских учреждений.
Но, прежде чем мы дойдем до того рода деятельности Артура Бенни, которая давала повод досужим людям выдавать его то за герценовского эмиссара, то за шпиона, скажем два слова о том, кто таков был взаправду этот Бенни, откуда он взялся на
петербургскую арену и какими путями доходил он до избрания себе той карьеры, которою сделался известен в самых разнообразных кружках русской северной столицы.
Девственный Бенни был для этого самый плохой компанион: он не любил и даже не выносил вида никаких оргий, сам почти ничего не пил, в играх никаких не участвовал, легких отношений к женщинам со стороны порядочных людей даже не допускал, а сам и вовсе не знал плотского греха и считал этот грех большим преступлением нравственности (Артур Бенни был девственник, — это известно многим близко знавшим его лицам и между прочим одному уважаемому и ныне весьма известному
петербургскому врачу, г-ну Т-му, пользовавшему Бенни от тяжких и опасных болезней, причина которых лежала в его девственности, боровшейся с пламенным темпераментом его пылкой, почти жгучей натуры).
Теперь посмотреть Россию ему казалось даже еще необходимее, потому что ему хотелось удостовериться: много ли в России сибирских купцов, вроде его дорожного спутника, и познакомиться с теми лучшими
петербургскими людьми, из которых он с одними встречался у Герцена, а о других много слышал как о людях развитых, серьезных, умных и держащих в своих руках все нити русской социально-демократической революции.
Свел Бенни с этой партиею некто умерший под арестом в крепости акцизный чиновник Ничипоренко, а к Ничипоренке Бенни явился потому, что знал об этом жалком и в то же время роковом человеке от В. И. Кельсиева, с которым Ничипоренко был товарищ по воспитанию в
петербургском коммерческом училище и поддерживал перепискою с ним непрерывные сношения.
Его долго уверяли, что этого вовсе не надо, что у нас это все сделается без всяких планов и маневров; но он, однако, упросил сделать распоряжение, чтобы в назначенный день и час все люди, преданные в Петербурге делу революции и готовые к ней, прошли по одной из известных
петербургских площадей.
Бенни пересчитал всех пятерых храбрецов, рискнувших пройтись и проехаться, и нашел, что наличная
петербургская революционная армия еще не довольно сильна, чтобы вступать в открытый бой с императорскими войсками, и притом довольно плохо дисциплинирована.
Он отослал свои письма в Лондон с знакомым ему английским шкипером, а написал два другие малозначащие письма для передачи его родственникам, и эти-то два письма и вручил своим
петербургским друзьям (Н. Курочкину и Ничипоренко), которые вызывались переслать его корреспонденцию через верные руки в Лондон.
Петербургские политические друзья играли с Бенни, а он играл с ними.
На это
петербургские предприниматели говорили Артуру Бенни, что в провинциях статья эта уже давно обработана, что Поволжье готово все встать как один человек и что в Петербурге есть такие знатоки русского мира, которые «всё знают»; но Бенни уже не верил своим политическим друзьям и все-таки собирался на ярмарку, в Нижний Новгород.
Этот молодой человек, имя которого нам уже приходилось вспоминать выше, в то время в некоторых
петербургских кружках пользовался славою первого русского революционера.
Ничипоренко нашел этот момент отменно удобным, чтобы зараз и проучить Бенни, «чтобы он не подличал», и в то же время показать, как людям их звания следует направлять в обществе такие разговоры. Со всем свойственным ему
петербургским вольномыслием того простодушного времени Ничипоренко объявил во всеуслышание, что брак совсем не пользуется повсеместным уважением и что у нас, у первых, есть раскольники, которые не признают брака, ибо брак есть — просто вредная глупость.
Ничипоренко согласился; но он тоже, как и Бенни, и не умел петь и не знал ни одной песни, кроме «Долго нас помещики душили», песни, сочинение которой приписывают покойному Аполлону Григорьеву и которая одно время была застольною песнью известной партии
петербургской молодежи. Но этой песни Ничипоренко здесь не решался спеть.
Лакей начал убирать валявшиеся на столе вещи; жандарм, с окружавшими его, посмотрел еще одну минуту в комнату и отошел, сказав бывшим при нем людям, что это не их дело. Лакей, которого Бенни спросил о причине появления здесь жандарма и полицейских, объявил, что это комиссия, которая ищет каких-то двух приехавших на ярмарку
петербургских мошенников, — тем вся эта передряга и окончилась, и Бенни с Ничипоренкою остались спокойно досыпать свою ночь.
По выезде из Нижнего, на лице его опять засияла значительная улыбка самомнящего, но ни к чему не способного
петербургского деятеля тогдашних дней.
А что касается до тогдашних
петербургских красных… то мнения хозяйки насчет этих людей были самые дурные, и, надо сказать правду, Ничипоренке трудно было ей что-нибудь возражать, потому что она знала про петербургских красных их настоящие дела, а не подозрения и фразы.
— Ну, хорошо, пусть даже это будет и так, но это одна неаккуратность… Очень многие хорошие люди с деньгами неаккуратны. Я говорю не об общей, не о мещанской честности, а о честности абсолютной и, употребляя слово мы, говорю от лица всех
петербургских литераторов, со мною единомысленных.
Услышав это, дама очень резко отозвалась и о многих других
петербургских литературных кружках и, не обинуясь, назвала людей этих кружков невеждами.
Артур Бенни был страшно жалок в том печально-смешном положении, в которое его поставили его
петербургские знакомые, отправив для изучения России с таким руководителем, как Ничипоренко.
Теперь Бенни стало ясно, что за
петербургскими рогатками человек, который ведет себя как Ничипоренко, и проводник, и сотоварищ непригодный.
У них при свидетелях произошла в гостинице Шевалдышева очень жаркая сцена, в заключение которой Ничипоренко опять просил у Бенни прощенья и сел писать новую корреспонденцию в
петербургские газеты.
Она послала за ним одного из своих знакомых и, призвав Бенни к себе, сказала ему, что негодование ее на его товарища вовсе не падает на ни в чем не повинного Бенни; но что если он, Бенни, хочет путешествовать по России с тем, чтобы познакомиться с страною и с хорошими русскими людьми, то прежде всего он должен освободить себя от своего
петербургского товарища.
— Да, ваши
петербургские друзья решительно ничего не могли вам сделать хуже, как дать вам такого спутника, — подтвердила ему дама. — Вам с ним невозможно будет показаться ни в один порядочный дом, не ожидая ежеминутного срама: в этом вы мне можете поверить.
Услыхав, что у Бенни есть важные дела, которых Ничипоренко так, вотще, до сих пор добивался,
петербургский предприниматель так и вцепился в предпринимателя лондонского: покажите, мол, мне, что это такое бывают за важные дела?
Молодой, даже совсем юный, Бенни стал понимать, что он сделал большой промах, что положение его просто глупо и что его и лондонские его друзья и
петербургские нарядили в какие-то политические шуты и выпихнули его паясничать с убогеньким простачком, который вертится перед ним и ляскает, как холщовая коза перед пляшущим на ярмарке медведем.
Бенни, который предвидел, что его письма не избегнут люстрации, как выше сказано, нарочно оставил в руках своих
петербургских друзей не политическую свою корреспонденцию, а простые письма к своим лондонским родственникам.
Решение это было на руку
петербургским друзьям эмиссара, потому что оно освобождало этих фразеров от всякой необходимости давать революционную работу пылкому Бенни и возвращало самим им прежнее видное положение в их собственном кружке, а потому оно всем очень понравилось и было принято единодушно.
Потехиным в Лондон к Герцену для тех сношений, для которых давно прочили Ничипоренку
петербургские друзья Герцена.
Он считал все это вздором и благополучно приехал в свои родные Прилуки, вступил в должность, которую ему его
петербургские друзья устроили по акцизному ведомству, и сел было здесь спокойным обывателем, как вдруг был арестован и увезен в Петербург.
Освободясь от депутатов молодого поколения, Бенни немедленно же отправился к бывшему в то время с. —
петербургскому обер-полицеймейстеру Анненкову с самою странною и неожиданною просьбою, объясняемою единственно лишь только пылкостью характера Бенни и его относительным незнанием петербургских нравов.
В это время «Пчела» эту мысль поддерживала, а другие тогдашние
петербургские газеты (впрочем, не все) вдруг ополчились против хлопот Бенни и нашли в них нечто столь смешное и вредоносное, что не давали ему прохода.
Пока в
петербургских журналах печатались разные теоретические соображения насчет нового устройства женского пола, в жизни практической объявились некоторые специалисты по женской части.
В либеральные или либерально-фразерские издания он, разумеется, уже и не покушался идти искать работы; но и из тихоструйных
петербургских газет ни одна не давала ему надежды пристроиться.
Но и после того как этот бедный юноша, бесплодно потратив здесь лучшие годы своей жизни, был осужден на вечное отсюда изгнание и ни у народной, ни у государственной России не осталось ничего, в чем бы она хотела считаться с отвергнутым ею искреннейшим социалистом и демократом, известная
петербургская литературная партия еще не хотела покончить с ним своих счетов. Самый арест его считали или по крайней мере выдавали за подвох и после высылки его предсказывали «второе его пришествие во славе его»…
Кончина же Артура Бенни случилась действительно не так, как ее описывали некоторые газеты, и не так, как рассказывают о ней в известных
петербургских кружках.
Проводив владимирского кавалера, Бенни был взволнован и сказал пишущему эти строки, что это приходил
петербургский комиссар народного ржонда.
Цитаты из русской классики со словом «петербургский»
Знакомство состоялось у артистов нашего театра М.И. Писарева и А.Я. Гламы-Мещерской, у которых часто бывали многие литературные знаменитости того времени: С.А. Юрьев, В.М. Лавров, В.А. Гольцев и весь кружок «Русской мысли»; наезжали
петербургские писатели: Г.И. Успенский, Н.К. Михайловский, А.Н. Плещеев.
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие — в которых преобладает форма. К числу таковых, в противуположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь
петербургского в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
Узнаю, что в одно прекрасное утро пригласил его полицеймейстер к графу Милорадовичу, тогдашнему
петербургскому военному генерал-губернатору.
Прекрасное домашнее воспитание, блестящее окончание курса на юридическом факультете
петербургского университета, связи по недавно умершему отцу с самым высшим обществом и даже начало службы в министерстве под покровительством министра.
Сам Достоевский был писателем петровского периода русской истории, он более
петербургский, чем московский писатель, у него было острое чувство особенной атмосферы города Петра, самого фантастического из городов.
Синонимы к слову «петербургский»
Предложения со словом «петербургский»
- Четвёртая глава переходит к вопросу о влиянии двора на светскую жизнь петербургского общества.
- Теперь даже и не поверить, и не представить, что были времена, когда стены петербургских домов оставались чисты и свободны от вывесок.
- Что может быть лучшим источником для подлинно непристойных сцен петербургской жизни, если не улицы города, эта движущаяся конвейерная лента, проплывающая мимо бесконечных образов варьете?
- (все предложения)
Сочетаемость слова «петербургский»
Что (кто) бывает «петербургским»
Значение слова «петербургский»
Афоризмы русских писателей со словом «петербургский»
- Жизнь можно уподобить петербургскому климату: сегодня оттепель, с крыш капает, льет, на улицах почти полая вода, а завтра двадцатиградусный мороз гвоздит… И, однако ж, живут — ухитряются люди!
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно