Практичность матушки сделалась предметом таких горячих похвал, что я, слушая их, получил самое невыгодное понятие о собственной практичности говоривших и ошибся: я тогда еще не читал сказаний летописца, что «суть бо кияне льстиви даже до сего дне», и принимал слышанные мною слова за чистую монету. Я думал, что эти бедные маленькие люди лишены всякой практичности и с завистью
смотрят на матушку, а это было далеко не так; но об этом после.
Неточные совпадения
Не сводя глаз с матушкиного лица, я созерцал ее в безмолвном благоговении, стоя перед нею
на коленях и держа в своих руках ее руки.
Матушка сидела в кресле и также молча
смотрела то
на меня, то
на небольшой акварельный портрет, который стоял возле нее
на крышке ее открытой рабочей шкатулки.
Матушка сидела перед огнем в своем кресле и, опустив книзу глаза, грустно
смотрела на ярко освещенную огнем голову Хариты, которая полулежала
на разостланной у ног матери
на полу козьей шкуре и, обхватив руками матушкины колена, прислонилась к ним головою.
Но описанного мною взгляда уже как бы не было:
матушка смотрела на меня прямыми, добрыми и спокойными глазами и, поправив мои волосы, поцеловала меня в лоб и сказала...
— Слушаю, — повторил дворецкий. — Мартын Петрович, пожалуйте. — Харлов поднялся,
посмотрел на матушку, хотел было подойти к ней, но остановился, отвесил поясной поклон, перекрестился трижды на образ и пошел за дворецким. Вслед за ним и я выскользнул из комнаты.
Дядя
смотрит на матушку в упор таким загадочным взором, что ей кажется, что вот-вот он с нее снимет последнюю рубашку. В уме ее мелькает предсказание отца, что Гришка не только стариков капитал слопает, но всю семью разорит. Припомнивши эту угрозу, она опускает глаза и старается не смотреть на дядю.
Неточные совпадения
Вральман. Тафольно, мая
матушка, тафольно. Я сафсегда ахотник пыл
смотреть публик. Пыфало, о праснике съетутса в Катрингоф кареты с хоспотам. Я фсё
на них сматру. Пыфало, не сойту ни
на минуту с косел.
Матушка сидела в гостиной и разливала чай; одной рукой она придерживала чайник, другою — кран самовара, из которого вода текла через верх чайника
на поднос. Но хотя она
смотрела пристально, она не замечала этого, не замечала и того, что мы вошли.
«Довольно! — произнес он решительно и торжественно, — прочь миражи, прочь напускные страхи, прочь привидения!.. Есть жизнь! Разве я сейчас не жил? Не умерла еще моя жизнь вместе с старою старухой! Царство ей небесное и — довольно,
матушка, пора
на покой! Царство рассудка и света теперь и… и воли, и силы… и
посмотрим теперь! Померяемся теперь! — прибавил он заносчиво, как бы обращаясь к какой-то темной силе и вызывая ее. — А ведь я уже соглашался жить
на аршине пространства!
Однажды осенью
матушка варила в гостиной медовое варенье, а я, облизываясь,
смотрел на кипучие пенки.
И стала я
на нее,
матушка, под самый конец даже ужасаться: ничего-то она не говорит со мной, сидит по целым часам у окна,
смотрит на крышу дома напротив да вдруг крикнет: „Хоть бы белье стирать, хоть бы землю копать!“ — только одно слово какое-нибудь этакое и крикнет, топнет ногою.