— Послушайте, — сказал он, — не будемте больше говорить обо мне; станемте разыгрывать нашу сонату. Об одном только прошу я вас, — прибавил он, разглаживая рукою листы лежавшей на пюпитре тетради, — думайте обо мне, что хотите,
называйте меня даже
эгоистом — так и быть! но не
называйте меня светским человеком: эта кличка мне нестерпима… Anch’io sono pittore. [И я тоже художник (итал.).] Я тоже артист, хотя плохой, и это, а именно то, что я плохой артист, — я вам докажу сейчас же на деле. Начнем же.
Не червь в тебе живет, не дух праздного беспокойства: огонь любви к истине в тебе горит, и, видно, несмотря на все твои дрязги, он горит в тебе сильнее, чем во многих, которые даже не считают себя
эгоистами, а тебя, пожалуй,
называют интриганом.
Я бы позволил каждому
назвать себя презренным
эгоистом и подлецом, если бы ради моего личного комфорта и счастия, ради моих личных выгод решился пожертвовать счастием миллионов и делом, которое составляет высшие стремления людей нашего закала.