Неточные совпадения
К тому же я совсем не моралист, —
Ни блага в
зле, ни
зла в добре не вижу,
Я палачу не дам похвальный лист,
Но
клеветой героя не унижу, —
Ни плеск восторга, ни насмешки свист
Не созданы для мертвых. Царь иль воин,
Хоть он отличья иногда достоин,
Но верно нам за тяжкий мавзолей
Не благодарен в комнатке своей,
И, длинным одам внемля поневоле,
Зевая вспоминает о престоле.
Как только пошел разговор про новые правила, что будут нас сокращать, я, опасаясь
злых клевет и наветов, все сижу дома, — а по осени вдруг меня и вызывают к преосвященному.
Неточные совпадения
Случается и то, что он исполнится презрения к людскому пороку, ко лжи, к
клевете, к разлитому в мире
злу и разгорится желанием указать человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли, ходят и гуляют в голове, как волны в море, потом вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем, задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый нравственною силою, в одну минуту быстро изменит две-три позы, с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом…
Тебя облек я во порфиру // Равенство в обществе блюсти, // Вдовицу призирать и сиру, // От бед невинность чтоб спасти, // Отцом ей быть чадолюбивым, // Но мстителем непримиримым // Пороку, лже и
клевете; // Заслуги честью награждати, // Устройством
зло предупреждати, // Хранити нравы в чистоте.
Наконец до того разъярились, что стали выбегать на улицу и суконными языками, облитыми змеиным ядом, изрыгали хулу и
клевету. Проклинали человеческий разум и указывали на него, как на корень гнетущих нас
зол; предвещали всевозможные бедствия, поселяли в сердцах тревогу, сеяли ненависть, раздор и междоусобие и проповедовали всеобщее упразднение. И в заключение — роптали, что нам не внимают.
Это была неправда, это была вопиющая
клевета. Но тем не менее, как ни обдумывали мы свое положение, никакого другого выхода не находили, кроме одного: да, мы, именно мы одни обязываемся «трепетать»! Мы «
злые», лишь по недоразумению восхитившие наименование «добрых». Мы волки в овечьей шкуре. Мы — «красные». На нас прежде всего должно обрушиться веяние времени, а затем, быть может, задеть на ходу и других…
Покойный Артур Бенни, испив до дна горькую чашу уксуса и желчи, смешанных для него пылкими увлечениями его восторженной и альтруистической натуры и коварством
злых людей, маскировавших сочиняемыми на него
клеветами собственную малость и ничтожество, пришел к тем же самым разочарованиям, какие видим в посмертных записках учителя его, Александра Герцена, человека даровитейшего и тем не менее объявлявшего, будто он «создал в России поколение бесповоротно социалистическое».