Из пансиона скоро вышел он,
Наскуча всё твердить азы да
буки,
И, наконец, в студенты посвящен,
Вступил надменно в светлый храм науки.
Святое место! помню я, как сон,
Твои кафедры, залы, коридоры,
Твоих сынов заносчивые споры:
О боге, о вселенной и о том,
Как пить: ром с чаем или голый ром;
Их гордый вид пред гордыми властями,
Их сюртуки, висящие клочками.
— Аз,
буки, веди; да ну же, дурак, — говорил сиплый голос, — аз,
буки, веди, глаголь… да нет! глаголь, добро, есть! есть!.. Ну же, дурак!
Проклиная все учение и ученых, выдумавших его, мы, на зло азбуке, дали свои наименования: «аз» стал у нас раскаряка, «
буки» — горбун с рогом, «веди» — пузан.
Ребенок, который боится
буки, зажмуривает глаза и кричит как можно громче, что
буки нет, что
бука вздор, — этим, видите ли, он ободряет себя.
— Ну, ребенок, — продолжал разглагольствовать старик, — другие дети радуются, когда гости приезжают, все лишние сласти перепадут, а этому не надо… зарылся в книги и знать никого не хочет… О сне и об еде забыть готов… Что в этих книгах толку. Не доведут вас, Лександр Васильевич, до добра эти книги… На что было бы лучше, кабы вы, как другие дети, играли бы, резвились, а то сидит у себя в комнате
бука букой… Недаром все соседи вас дикарем прозвали…