«Я очень доволен, — думал Калугин, возвращаясь к дому, — в первый раз на мое дежурство счастие. Отличное дело, я — жив и цел, — представления будут отличные, и уж непременно
золотая сабля. Да, впрочем, я и стою ее».
В числе отчаянно дравшихся под стенами Очакова был и наш знакомец — Щегловский, уже ранее пожалованный
золотою саблею и капитанским чином за храбрость и орденом Святого Георгия за взятие в плен турецкого паши.
Напротив, Калугин и полковник были бы готовы каждый день видеть такое дело, с тем, чтобы только каждый раз получать
золотую саблю и генерал-майора, несмотря на то, что они были прекрасные люди.
«Генерал-поручик Потемкин, непосредственно способствовавший своими советами заключению выгодного мира, производится в генерал-аншефы и всемилостивейше жалуется графом Российской империи; уважение же его храбрости и всех верных и отличных заслуг, оказанных им в продолжение сей последней войны, всемилостивейше награждаем мы его, Потемкина,
золотою саблею, украшенною бриллиантами и нашим портретом и повелеваем носить их, яко знак особого нашего благоволения».
Неточные совпадения
На стенах —
сабли, нагайки, сетки для птиц, невода и ружья, хитро обделанный рог для пороху,
золотая уздечка на коня и путы с серебряными бляхами.
На других были легкие шапочки, розовые и голубые с перегнутыми набекрень верхами; кафтаны с откидными рукавами, шитые и
золотом и просто выложенные шнурками; у тех
сабли и ружья в дорогих оправах, за которые дорого приплачивались паны, — и много было всяких других убранств.
Позади стола стояли три кресла с очень высокими дубовыми резными спинками, а за креслами висел в
золотой раме яркий портрет во весь рост генерала в мундире и ленте, отставившего ногу и держащегося за
саблю.
Взяла кручина наших голубков; а тут и слух по селу, что к Коржу повадился ходить какой-то лях, обшитый
золотом, с усами, с
саблею, со шпорами, с карманами, бренчавшими, как звонок от мешочка, с которым пономарь наш, Тарас, отправляется каждый день по церкви.
Не рано проснулся Бурульбаш после вчерашнего веселья и, проснувшись, сел в углу на лавке и начал наточивать новую, вымененную им, турецкую
саблю; а пани Катерина принялась вышивать
золотом шелковый рушник. Вдруг вошел Катеринин отец, рассержен, нахмурен, с заморскою люлькою в зубах, приступил к дочке и сурово стал выспрашивать ее: что за причина тому, что так поздно воротилась она домой.