— Я сама, — говорила Наталья Савишна, — признаюсь, задремала на кресле, и чулок вывалился у меня из рук. Только слышу я сквозь сон — часу этак в первом, — что она как будто разговаривает; я открыла глаза, смотрю: она, моя голубушка,
сидит на постели, сложила вот этак ручки, а слезы в три ручья так и текут. «Так все кончено?» — только она и сказала и закрыла лицо руками. Я вскочила, стала спрашивать: «Что с вами?»
А через час,
сидя на постели, спустив ноги на пол, голая, она, рассматривая носок Клима, сказала, утомленно зевнув:
Минут через десять Штольц вышел одетый, обритый, причесанный, а Обломов меланхолически
сидел на постели, медленно застегивая грудь рубашки и не попадая пуговкой в петлю. Перед ним на одном колене стоял Захар с нечищеным сапогом, как с каким-нибудь блюдом, готовясь надевать и ожидая, когда барин кончит застегиванье груди.
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала, капитана и офицеров. Он равнодушно глядел на все военные приготовления и продолжал, лежа или
сидя на постели у себя в каюте, читать книгу. Ходил он в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля, в которого не верил.
Помню, был тихий вечер; мы с бабушкой пили чай в комнате деда; он был нездоров,
сидел на постели без рубахи, накрыв плечи длинным полотенцем, и, ежеминутно отирая обильный пот, дышал часто, хрипло. Зеленые глаза его помутнели, лицо опухло, побагровело, особенно багровы были маленькие острые уши. Когда он протягивал руку за чашкой чая, рука жалобно тряслась. Был он кроток и не похож на себя.
Неточные совпадения
При входе Сони Разумихин, сидевший
на одном из трех стульев Раскольникова, сейчас подле двери, привстал, чтобы дать ей войти. Сначала Раскольников указал было ей место в углу дивана, где
сидел Зосимов, но, вспомнив, что этот диван был слишком фамильярноеместо и служит ему
постелью, поспешил указать ей
на стул Разумихина.
— А чудаковат у тебя дядя, — говорил Аркадию Базаров,
сидя в халате возле его
постели и насасывая короткую трубочку. — Щегольство какое в деревне, подумаешь! Ногти-то, ногти, хоть
на выставку посылай!
Замолчали, прислушиваясь. Клим стоял у буфета, крепко вытирая руки платком. Лидия
сидела неподвижно, упорно глядя
на золотое копьецо свечи. Мелкие мысли одолевали Клима. «Доктор говорил с Лидией почтительно, как с дамой. Это, конечно, потому, что Варавка играет в городе все более видную роль. Снова в городе начнут говорить о ней, как говорили о детском ее романе с Туробоевым. Неприятно, что Макарова уложили
на мою
постель. Лучше бы отвести его
на чердак. И ему спокойней».
Через час он
сидел в маленькой комнатке у
постели,
на которой полулежал обложенный подушками бритоголовый человек с черной бородой, подстриженной
на щеках и раздвоенной
на подбородке белым клином седых волос.
Он продолжал шагать и через полчаса
сидел у себя в гостинице, разбирая бумаги в портфеле Варвары. Нашел вексель Дронова
на пятьсот рублей, ключ от сейфа, проект договора с финской фабрикой о поставке бумаги, газетные вырезки с рецензиями о каких-то книгах, заметки Варвары. Потом спустился в ресторан, поужинал и, возвратясь к себе, разделся, лег в
постель с книгой Мережковского «Не мир, но меч».