Когда он кончил, то Марья Алексевна видела, что с таким разбойником нечего говорить, и потому прямо стала говорить о чувствах, что она была огорчена, собственно, тем, что Верочка вышла замуж, не испросивши согласия родительского, потому что это для материнского сердца очень больно; ну, а когда дело пошло о материнских чувствах и огорчениях, то, натурально, разговор стал представлять для обеих сторон более только тот интерес, что, дескать, нельзя же не говорить и об этом, так приличие требует; удовлетворили приличию, поговорили, — Марья Алексевна, что она, как любящая мать, была огорчена, — Лопухов, что она, как любящая мать, может и не огорчаться; когда же исполнили меру приличия надлежащею длиною рассуждений о чувствах, перешли к другому пункту, требуемому приличием, что мы всегда желали своей дочери счастья, — с одной стороны, а с другой стороны отвечалось, что это, конечно, вещь несомненная; когда разговор был доведен до приличной длины и по этому пункту, стали прощаться, тоже с объяснениями такой длины, какая требуется благородным приличием, и результатом всего оказалось, что Лопухов, понимая расстройство материнского сердца, не просит Марью Алексевну теперь же дать дочери позволения видеться с нею, потому что теперь это, быть может, было бы еще тяжело для материнского сердца, а что вот Марья Алексевна будет слышать, что Верочка живет счастливо, в чем, конечно, всегда и состояло единственное желание Марьи Алексевны, и тогда материнское сердце ее совершенно успокоится, стало быть, тогда она будет в состоянии
видеться с дочерью, не огорчаясь.
Сначала она даже и при мне не решалась выражать желание
увидеться с дочерью и почти всегда после наших разговоров, когда, бывало, уже все у меня выспросит, считала необходимостью как-то сжаться передо мною и непременно подтвердить, что хоть она и интересуется судьбою дочери, но все-таки Наташа такая преступница, которую и простить нельзя.
Неточные совпадения
—
С губернатором, — продолжал Петр Григорьич: — граф больше не
видится; напротив того, он недавно заезжал к
дочери моей, непременно потребовал, чтобы она его приняла, был
с нею очень любезен, расспрашивал об вас и обо мне и сказал, что он
с нетерпением ждет нашего возвращения, потому что мы можем быть полезны ему советами. Из всего этого ясно видно, что нахлобучка его сиятельству из Петербурга была сильная.
— Ненадолго, мой друг! мы скоро
увидимся. Но вот, кажется, Лидина
с дочерьми. Они идут сюда. Ты скажешь им?..
Мне ночесь, молодешеньке, // Не спалось да много
виделось: //........ //
С по лугам, лугам зеленыим // Разлилася вода вешняя, // По крутым красным бережкам, // По желтым песочкам. // Отнесло, отлелеяло // Милу
дочь да от матери; // Шла по бережку родна матушка, // С-покруту родимая… // «Воротись, мое дитятко! // Воротись, мое родимое!»
Тут же, только тебя усадили за жирные пироги, из которых сок так и течет от изобильной приправы масла и сметаны, вдруг входит одна из
дочерей хозяйских, или и чужая барышня, которой не было при моем приезде, и я
с нею не
виделся (то есть не подходил к ее руке), то я бросаю пирог и, как салфетки при завтраке не бывает, обтираю свой замасленный и засметаненный рот носовым платком, а если позабыл его дома, то ладонью, и подхожу к ручке новопришедшей барышни.
Выдаю
дочь мою против желания за ее сына, для того только, чтоб чаще возмог я по родству
видеться с возлюбленною сватьею.