Неточные совпадения
И
неизвестная рука,
неизвестный голос подал знак, не условный, но понятный всем, но для всех повелительный; это был бедный
ребенок одиннадцати лет не более, который, заграждая путь какой-то толстой барыне, получил от нее удар в затылок и, громко заплакав, упал на землю… этого было довольно: толпа зашевелилась, зажужжала, двинулась — как будто она до сих пор ожидала только эту причину, этот незначущий предлог, чтобы наложить руки на свои жертвы, чтоб совершенно обнаружить свою ненависть!
Неточные совпадения
Это он припомнил о вчерашних шести гривнах, пожертвованных веселою поклонницей, чтоб отдать «той, которая меня бедней». Такие жертвы происходят как епитимии, добровольно на себя почему-либо наложенные, и непременно из денег, собственным трудом добытых. Старец послал Порфирия еще с вечера к одной недавно еще погоревшей нашей мещанке, вдове с
детьми, пошедшей после пожара нищенствовать. Порфирий поспешил донести, что дело уже сделано и что подал, как приказано ему было, «от
неизвестной благотворительницы».
Какое я сокровище храню // В груди моей.
Ребенком прибежала // Снегурочка в зеленый лес — выходит // Девицею с душой счастливой, полной // Отрадных чувств и золотых надежд. // Снесу мой клад тропинкой
неизвестной; // Одна лишь я по ней бродила, лешим // Протоптана она между болотом // И озером. Никто по ней не ходит, // Лишь лешие, для шутки, горьких пьяниц // Манят по ней, чтоб завести в трясину // Без выхода.
До этого известно только, что в конце шестидесятых годов дом был занят пансионом Репмана, где учились
дети богатых людей, а весь период от отъезда Волконской до Репмана остается
неизвестным.
Никто не мог бы также сказать, откуда у пана Тыбурция явились
дети, а между тем факт, хотя и никем не объясненный, стоял налицо… даже два факта: мальчик лет семи, но рослый и развитой не по летам, и маленькая трехлетняя девочка. Мальчика пан Тыбурций привел, или, вернее, принес с собой с первых дней, как явился сам на горизонте нашего города. Что же касается девочки, то, по-видимому, он отлучался, чтобы приобрести ее, на несколько месяцев в совершенно
неизвестные страны.
«Вот лечь бы и заснуть, — думал он, — и забыть о жене, о голодных
детях, о больной Машутке». Просунув руку под жилет, Мерцалов нащупал довольно толстую веревку, служившую ему поясом. Мысль о самоубийстве совершенно ясно встала в его голове. Но он не ужаснулся этой мысли, ни на мгновение не содрогнулся перед мраком
неизвестного.