Неточные совпадения
С другой стороны,
тому, кому нужно было все вновь творить в России, любившему, чтобы между мыслью его и исполнением не было холодных промежутков, часто уничтожающих самые лучшие намерения, нужны были и
люди с пылким, предприимчивым характером.
Представьте себе движущийся чурбан, отесанный ровно в ширину, как в вышину, нечто похожее на
человека, с лицом плоским, точно сплющенным доской, с двумя щелочками вместо глаз, с маленьким ртом, который доходит до ушей, в высокой шапке даже среди собачьих жаров; прибавьте еще, что этот купидончик [Купидон — бог любви у римлян,
то же, что и Амур; у греков — Эрот (Эрос).] со всеми принадлежностями своими: колчаном, луком, стрелами — несется на лошадке, едва приметной от земли, захватывая на лету волшебным узлом все, что ему навстречу попадается, — гусей, баранов, женщин, детей…
Хорошо еще, когда свет преобладает над мраком; мы уже до
того дошли, что стали говорить: хорошо б, если бы на
людях, с которыми мы имеем дело, проглянуло где-нибудь белое пятнышко; а
то бывают ныне и такие черненькие, как уголь, который горит и светит для
того только, чтобы сожигать!
Если он что-либо задумал, расположил и утвердил в голове своей,
то начертания свои почитал лучшими, какие только можно составить, по ним действовал и заставлял действовать
людей, с ним тесно связанных и от него зависевших.
Если же противились ярму его своенравия
люди сильные, к видам которых привил он свои услуги,
то соглашался скорее потерять свои пользы и разрушить давнишние связи, чем расстаться с начертаниями своими.
Впрочем, он не был создан для
того, чтобы возбудить в ком-либо нежную, истинную страсть, придающую часто любимому
человеку достоинства, которых он не имеет, между
тем как равнодушие к другому отнимает у него и
те прекрасные качества, которыми его природа наделила.
— Много чести, господин! Бродя по белому свету, видев много
людей, изучая природу, можно кое-чему научиться. Впрочем, в великой книге
того, кто един премудр, мы читаем еще по указке.
Я хотел видеть предметы, некогда мне любезные; и что ж: море показалось мне обширным гробом; над любимым моим утесом вились вещие враны, в ожидании, что приветливая волна подарит им для снеди остатки
того, что был
человек; черные, угрюмые тучи застилали от меня звездное небо; стон ветра нашептывал мне проклятия отца.
— Я обрадовался, что вижу
людей живых в этой долине; между
тем услышал о Бире и хотел спросить: не сын ли его наш Адам?
Вольдемар и не ожидал его ответа: от имени обоих благодарил он пастора, обещал воспользоваться великодушными его предложениями только для
того, чтобы посетить его и побывать в Мариенбурге на короткий срок; присовокупил, что странническая жизнь, может быть унизительная в глазах света, не менее
того сделалась их потребностью, что оседлость, вероятно, покажется им ограничением их свободы, всегда для
человека тягостным, и что поэтический, причудливый характер друга его, которому было тесно и душно в доме родительском, не потерпит на себе и легких цепей единообразной жизни богадельни.
Дорогой Вульф и музыкант сделались откровеннее друг к другу до
того, что последний, объяснив ему причины его сурового молчания при
людях посторонних и, может быть, ненадежных, показал ему какую-то бумагу за подписанием генерала Шлиппенбаха.
Просьба ученого, особенно иностранца, намеки знатного родственника,
человека значительного, о нуждах своих, искушение казаться
тем, чем она в самом деле не была, прославиться высокими свойствами души, которых она не имела, развязывали ее кошелек, закрывая ей глаза насчет домашних обстоятельств. У себя со своими она была деспот настоящий: Япокрывало и собственные ее пользы, и благо вверенных ей Провидением крестьян. О состоянии последних патриотка не хотела знать.
Фюренгоф, который душевно желал бы зарыть свои сокровища в землю, чтобы они никому не доставались, объявлял между
тем, что он утешается мыслью передать свое имение, нажитое многолетними трудами, сыну сестры, которую он особенно любил, и молодому
человеку с хорошими надеждами.
Воображением и сердцем Адам был в
том состоянии, как одноименный ему первый
человек, когда не гремели еще над ним слова: «В поте лица снеси хлеб твой».
Белое никогда не называл он черным и черное белым, хотя требовали
того собственные его выгоды и угождения
людям сильным.
Но за несоблюдение будто формы по одному делу, а более за
то, что он в избытке откровенности сказал, что университетом управляет не ректор, а ректорша, его гнали и изгнали с аттестацией
человека беспокойного и ненадежного.
— Прежде чем я мать, я Зегевольд! — сказала она, показывая в себе дух спартанки. — Скорей соглашусь видеть мою дочь мертвою, чем отдать ее когда-либо за
человека, так жестоко меня оскорбившего. Обязанности мои выше любви, которая пройдет с бредом горячки. Явится Адольф, и все забудется. Луиза дочь баронессы Зегевольд — прикажу, и она, узнав свое заблуждение, отдаст руку
тому, кто один может составить ее счастье! Не так ли, Никласзон?
Густав приподнял голову и увидел перед собой
того самого служителя баронессина, который в первое его посещение замка вызвался держать его лошадь и которого умел он отличить от других дворовых
людей, заметив в нем необыкновенное к себе усердие. Несчастный обрадовался неожиданной встрече, как утопающий спасительному дереву, мимо его плывущему.
— Идем! — сказал Фриц, достал где-то фонарь и увлек за собою Бира на
то место, где лежал Густав. — Видите ли этого
человека? Помогите мне встащить его на плеча ко мне: хорошо, так; ступайте за мной; придерживайте его дорогою, чтобы он не свалился.
— Пасквиль именно на меня! — сказал, усмехаясь, Паткуль. — А как мое доброе имя не может пострадать от сумасбродных
людей,
то я сочинителю письма и посланнику его охотно прощаю. С
тем, однако ж, — прибавил он, обратившись к раскольнику, — подобных бумаг в стан русских не пересылать. Смотри! перескажи это, закоснелый невежа, твоему учителю. В противном случае Мурзенко с своими татарами отыщет его в преисподней. Тогда не пеняйте на изменника Паткуля. Вот мой ответ: слышишь ли?
По наружности обиженный природою, он утешался, по крайней мере,
тем, что в обществе
людей не только не был лишний, но еще играл ролю судьи и критика и имел влияние на сильных земли.
В тогдашнее время завистливые и недостойные искатели фортуны, эти шмели государства, не смыкались еще в грозные фаланги, чтобы заслонить собою заслугу, не рассыпались по разным путям, чтобы перехватить достоинство и втоптать в грязь цвет, обещавший плод, для них опасный. Служившие головой и грудью смело шли вперед, не думая угодить единственно лицу начальника, не боясь за
то названия
людей беспокойных.
— Князь Никита, — говорил он своему любимцу, который испрашивал одному знатному
человеку место не по его способностям, — хотя и достоин
той чести и сердца доброго, только не его дело.
— Диковинное дело! Wahrhaftig, wunderbar! [Действительно, чудо! (нем.)] Вы имеете особенный дар употреблять
людей по их способностям. У вас конюх, еще и не ваш, делает
то, что я не смел бы поручить иному командиру…
— Прикажите отменить их и назначить другие, пока мы будем иметь проводником шведа нашего, который берется быть нашим путеводителем до форпоста розенгофского, а там заменит себя столь же верным
человеком. Сверх
того, на целую неделю, если можно — на две, надобно снабдить его паролями. В противном случае мы потеряем этого бесценного
человека. Для чего это делается, скажу опять: это не моя тайна!
Кое-где раздавалось ржание коней, и
то немедленно было удерживаемо рукою, управлявшею ими; редко где стучало оружие об оружие, и тотчас стук этот замирал, как будто и металл согласовался в эти часы с подчиненностью
человека.
Из трехсот с лишком
человек два офицера и несколько рейтар взято в плен, и
те сильно израненные.
Язык [Язык означал в тогдашнее время
человека, который мог доставить сведения о состоянии неприятельского войска, о местах, им занимаемых, и
тому подобном; это был род шпиона.
— А-а, дружище! кто старое помянет,
тому глаз вон. Забудем это. Ты всегда был
человек мне преданный, нужный.
Расставшись с семейством скотника, Луиза оставила в его хижине благодетельные следы своего посещения. Не видав Густава, она сделала бы
то же из великодушия, из сожаления к несчастным; теперь благотворила, может быть, по влечению другого чувства; может быть, присоединилась к этому и мысль, что дары ее смешаются вместе с дарами Густава, как сливались в эти минуты их сердца. Спутник ее, смотря на радость добрых
людей и слушая рассказы о благородных поступках Густава, был восхищен до седьмого неба.
Долго искал я средств, как утолить жажду моей души; мне встретился один
человек… он предложил мне средство… дал моим устам коснуться милостивой руки, в которой заключена судьба моя, поднял края завесы, скрывающей мое отечество, — и я спешил ухватиться за
то, что мне было предложено.
Этот
человек, ищущий с такою неутомимостью гибели русского войска и так усердно отыскиваемый патриоткою, он здесь, это что-нибудь значит; это не к добру,
тем более что Шлиппенбах должен быть ныне в Гельмет, не подозревая еще грозной тревоги!
Вошел мелкорослый мужчина, погруженный в огромный парик, в лосиные перчатки и сапоги с раструбами до
того, что из-под этих предметов едва заметен был
человек.
— Благородный молодой
человек! — сказал в
то же время Зибенбюргер со слезами на глазах. — Кто в эти минуты не желал бы быть Паткулем, чтобы обнять вас? Жаль, что возвращаюсь из Московии, а не еду в нее; а
то с каким удовольствием рассказал бы я ему, что он имеет еще в Лифляндии соотечественников, друзей и родного.
Неточные совпадения
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не
то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы,
люди трезвые и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Хлестаков, молодой
человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из
тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты,
тем более он выиграет. Одет по моде.