Неточные совпадения
Кажется, слышишь из отверстия подземной тюрьмы вздох орденмейстера Иогана
фон Ферзена, засаженного в ней по подозрению в сношениях с русскими [1472 года.]; видишь под стенами замка храброго воеводу, князя Александра Оболенского, решающегося лучше умереть, чем отступить от них [1502 года.], и в окружных холмах доискиваешься его праха; видишь, как герцог Иоган финляндский, среди многочисленных своих вассалов, отсчитав полякам лежащие
на столе сто двадцать пять тысяч талеров, запивает в серебряном бокале приобретение Гельмета и
других окружных поместий [1562 года.].
Другая спутница Луизы, домоправительница
фон Шнурбаух, заняв одна целую скамейку, посреди жирных мопсов, никогда с нею не разлучных, хотела было расплодиться в повествовании о каком-то драгунском полковнике времен Христины, вышедшем за нее
на дуэль, но, увидев, что ее не слушают со вниманием, должным высокому предмету, о котором говорила, она задремала и захрапела вместе с своими моськами.
Правей от шахматных игроков сидели
на двух скамейках,
на которых постланы были аккуратно два клетчатых носовых платка, старые полковники
фон Верден и
фон Шведен, первый — в пестром бумажном колпаке, кожаном колете [Колет — воинский мундир.] из толстой лосиной кожи, в штиблетах с огромными привязными раструбами,
другой — с обнаженною, как полный месяц, лысиною, при всей форме пехотинца.
Неточные совпадения
Варвара достала где-то и подарила ему фотографию с
другого рисунка:
на фоне полуразрушенной деревни стоял царь, нагой, в короне, и держал себя руками за фаллос, — «Самодержец», — гласила подпись.
Было хорошо видно, что люди с иконами и флагами строятся в колонну, и в быстроте, с которой толпа очищала им путь, Самгин почувствовал страх толпы. Он рассмотрел около Славороссова аккуратненькую фигурку историка Козлова с зонтиком в одной руке, с фуражкой в
другой; показывая толпе эти вещи, он, должно быть, что-то говорил, кричал. Маленький
на фоне массивных дверей собора, он был точно подросток, загримированный старичком.
На одной очень яркими красками даны змеи или, если хочешь, безголовые черви, у каждой фигуры — четыре радужных крыла, все фигуры спутаны, связаны в клубок, пронзают одна
другую, струятся, почти сплошь заполняя голубовато-серый
фон.
От нечего делать он рассматривал красивую ореховую мебель, мраморные вазы, красивые драпировки
на дверях и окнах, пестрый ковер, лежавший у дивана, концертную рояль у стены, картины, — все было необыкновенно изящно и подобрано с большим вкусом; каждая вещь была поставлена так, что рекомендовала сама себя с самой лучшей стороны и еще служила в то же время необходимым
фоном, объяснением и дополнением
других вещей.
С этих пор эта фраза
на некоторое время становится
фоном моих тогдашних впечатлений, отчасти, может быть, потому, что за гибелью «фигуры» последовало и
другое однородное происшествие.