Неточные совпадения
— «Было к полуночи, —
говорил задыхающимся голосом сапожник духовнику, — явились ко мне, одна
за другой, одиннадцать девушек в белых платьях с венками на головах.
— Знамя! — и бросилась бежать во внутренность дома. Явившись в цветнике, она остановилась перед собеседниками, как преступница. Отец сурово посмотрел на нее; убийственный взор его
говорил: ты не швейцарка! Видно было, что Роза собиралась плакать; но черноволосый мужчина быстро и крепко схватил ее
за руку и увлек
за собою. У тына, к стороне рощи, была калитка. Могучею рукою распахнул он калитку и, втолкнув в нее девушку, сказал ей...
Пускай проказничает он со шведами как хочет; здесь доброе намерение — устроить судьбу его братьев-лифляндцев, как он
говорит, верю ему и готов с удовольствием положить
за него жизнь свою в этих проказах.
Он полюбил меня, узнав мою склонность к поэзии, как он
говорил; давал отцу моему хорошие барыши, чтобы он не наказывал меня
за своевольство; нередко, в прогулках своих, брал меня с собою и читал мне что-то из книги.
— Грозное животное, — прибавил младший путник, — легло с покорностью у ног своей маленькой госпожи, махая униженно хвостом. Тогда-то слепой друг мой захотел увидеть поближе дитя; он взял ее
за руку и осязал долго эту руку. Тут закричала на нее хозяйка дома, грозясь… даже побить ее
за то, что впустила побродяг. Товарищ мой, сам прикрикнув на пасторшу, сказал то же, что он теперь
говорил вам, держа вашу руку.
— Что бы это значило? —
говорили, смотря друг на друга, встревоженные собеседники, кроме Вульфа, которого первое дело было взяться
за карабин, а второе — бежать в ту сторону, откуда раздался выстрел.
— Куда девалась моя лошадь? — вопил в бешенстве цейгмейстер, немилосердно тормоша своего пленника. — Почему не смотрел ты
за нею?
Говори, или ты отжил свой век — ложись живой в землю!
Говорили, что он получил некогда почетный рубец осколком бутылки, пущенной в него товарищем в споре
за предмет, их достойный.
Другая спутница Луизы, домоправительница фон Шнурбаух, заняв одна целую скамейку, посреди жирных мопсов, никогда с нею не разлучных, хотела было расплодиться в повествовании о каком-то драгунском полковнике времен Христины, вышедшем
за нее на дуэль, но, увидев, что ее не слушают со вниманием, должным высокому предмету, о котором
говорила, она задремала и захрапела вместе с своими моськами.
Видно,
говорили они,
за доброе сердце нашей барышни посещает ее Господь Своими милостями.
— Нетовщик, что ли? Ну,
говори, ведь мы знаем все ваши бредни. Вы не признаете православного священства и таинств в мире? Адамантова согласия, что ль? Ваша братия по каменной мостовой никогда не ходит: не так ли? Титловщик? Ну,
говори, борода! (Офицер потряс его порядочно
за бороду, но он молчал.) Можно заставить тебя
говорить. У Оськи Томилы немые песни поют: знаешь ли ты?
Прочтя это письмо, Паткуль задумался: какое-то подозрение колебало его мысли и тяготило сердце. «Неужели? —
говорил он сам себе. — Нет, этого не может быть! Понимаю, откуда удар! Нет, Вольдемар мне верен». Окончив этот разговор с самим собою, он поднял глаза к небу, благодаря Бога
за доставление в его руки пасквиля, разодрал его в мелкие клочки и спокойно сказал присутствовавшим офицерам...
Взяла меня охота подслушать их: я и притаился
за полою ставки, как зайчик
за кустом, и слышу, Борис Петрович
говорит: «Поздравляю вас, господа! скоро у нас поход будет.
—
За аттенцию [Аттенция — внимание, заботливость (фр.).] благодарю! Посмотрим, что такое, —
говорил с важностью русский военачальник, во всем чрезвычайно осторожный, хладнокровный и разборчивый, прочитывая бумаги про себя по нескольку раз, с остановкою, во время которой он задумывался, и потом отдавая их одну
за другою собеседнику своему. Между тем в глазах последнего видимо разыгрывалось нетерпение пылкой души.
— Смотри сюда, сюда! —
говорила мать, высовывая из окна голову своей малютки. — Это идет наша добрая молодая госпожа.
За ее-то здоровье учу вас молиться Богу.
Взявшись
за ремесло лазутчика, он должен был твердо знать, что для ловли сельдей и китов бывает одна пора; но если этот лукавый музыкант провел нас, искусников, — ибо часто в нашем ремесле случается, что тот, кто считает себя близко цели своего обмана, бывает сам обойден; на всякого мудреца бывает довольно простоты, — если тот лукавый музыкант,
говорю я, проведал, кто пожалует сюда на праздник с Фюренгофом, и шепнет о том не в урочный час на ушко своему доброжелателю?..
— Что
за охота Луизе привязаться к этой кукле? —
говорила одна, золотовласая, как Церера [Церера — в Риме богиня плодородия и земледелия; то же, что Деметра в Греции (миф.).], и с лицом, испещренным веснушками, будто обрызганным грязью.
— Прошу уволить, высокопочтенная баронесса! — перебил генерал. — Мы поедим, попьем, поспим и тогда примемся
за важные дела. Но если для лучшего аппетита необходимо привесть в движение механизм языков, то попытаемся заставить
говорить вашего почтенного свата. Гм! например, господин барон Фюренгоф, что бы вы, добрый лифляндец и верноподданный его величества, что бы вы сделали, встретив изменника Паткуля (генерал посмотрел на Красного носа) в таком месте, где бы он мог быть пойман и предан в руки правосудия?
Неточные совпадения
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и
говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю,
за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду
за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (
Говорит скоро.)А все ты, а всё
за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не была червонная дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и
говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама! Бог знает что такое!
Осип (выходит и
говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.