Одна из поданных бумаг был подлинный донос Горденки, за который его заморозили, допрашивали цыганку, застрелился Гроснот, пытали, мучили и уморили
столько людей.
Неточные совпадения
— Теперь только, — подхватил Зуда, — извольте узнать его, как вашего тайного друга, как того
человека, который был вам
столько полезен своими безыменными посланиями, под маскою астролога, под личиною нищего, через конюхов; доставил вам подлинный донос Горденки, вползал невидимкою в карету герцогскую, добрался до кабинета государыни, заставлял говорить камни: одним словом, это самый тот, которому обязаны вы победой над герцогом и настоящим своим счастливым положением, если еще можно назвать его счастливым.
Этим кончилась беседа. Зуда решился прибегнуть еще к одному средству: письмом объяснить княжне Лелемико затруднительное положение, в каком находился
человек, ей
столько драгоценный. Любовь изобретательна: не придумает ли чего к спасению его?
Для русской религиозной души святится не
столько человек, сколько сама русская земля, которую «в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя».
Банковские воротилы были в страшной тревоге, то есть Мышников и Штофф. Они совещались ежедневно, но не могли прийти ни к какому результату. Дело в том, что их компаньон по пароходству Галактион держал себя самым странным образом, и каждую минуту можно было ждать, что он подведет. Сначала Штофф его защищал, а потом, когда Галактион отказался платить Стабровскому, он принужден был молчать и слушать. Даже Мышников, разоривший
столько людей и всегда готовый на новые подвиги, — даже Мышников трусил.
— Вот ведь, — говорят, — видишь, сколько здесь у нас человек в этом реестре записано, — это всё мы
столько людей к нашей вере присоединили!
Неточные совпадения
Столько лежит всяких дел, относительно одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший
человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все идет благополучно.
Артемий Филиппович.
Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не
столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как много
люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало перед пахарем, // Как войско пред царем! // Не
столько росы теплые, // Как пот с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
Стародум. И не дивлюся: он должен привести в трепет добродетельную душу. Я еще той веры, что
человек не может быть и развращен
столько, чтоб мог спокойно смотреть на то, что видим.
Дворянин, например, считал бы за первое бесчестие не делать ничего, когда есть ему
столько дела: есть
люди, которым помогать; есть отечество, которому служить.