Неточные совпадения
— Божье благословенье над тобой, дитя мое! Ты во дворце, милая Мариорица, в тепле, в довольстве, а я… бродяга, нищая, стою на морозе, на площади… Да что мне нужды до
того! Тебе хорошо, моя душечка, мой розанчик, мой херувимчик, и мне хорошо; ты счастлива, ты княжна, я счастлива вдвое, я не хочу быть и царицей. Как
сердце бьется от радости, так и хочет выпрыгнуть!.. Знаешь ли, милочка, дочка моя, дитя мое, что это все я для тебя устроила…
В это время надо было видеть в толпе два неподвижные черные глаза, устремленные на молдаванскую княжну; они вонзились в нее, они ее пожирали; в этих глазах был целый мир чувств, вся душа, вся жизнь
того, кто ими смотрел; если б они находились среди
тьмы лиц, вы тотчас заметили бы эти глаза; они врезались бы в ваше
сердце, преследовали бы вас долго, днем и ночью.
«Нет, — прибавил он, рассуждая сам с собою,
то ходя быстрыми шагами по комнате,
то садясь на канапе, —
сердце отталкивает малейшее на него подозрение.
— Как? из
того, что я могу навлечь на себя немилости, пожалуй — ссылку, казнь, что я могу себя погубить, смотреть мне равнодушно на раны моего отечества; слышать без боли крик русского
сердца, раздающийся от края России до другого!
— Поздравляем тебя от чистого
сердца, — сказал Волынской. Не зная, как освободиться от энтузиасмуса своего гостя, и между
тем боясь оскорбить его крутым переходом к
тому предмету, который лежал у него на
сердце, он спросил будущего профессора элоквенции, что у него за книга под мышкою.
Кабинет-министр внутренно досадовал; но, желая разобрать смысл намека на знаменитую книжицу, потребовал ее к себе и присовокупил, что он между
тем будет слушать поэта внимательно, с
тем, однако ж, уговором, чтобы он обрадовал его секретною весточкой. Василий Кириллович улыбнулся, показал таинственно на
сердце, мигнул глупо-лукаво на Зуду, как бы считая его помехою, и поспешил обратиться к своему любезному предмету.
Мысли за мыслью, догадки за догадкой вязались в голове ее; вдруг одно страшное сомнение мелькнуло пред ней и всю ее обхватило…
сердце ее
то кипело, как разожженная сера,
то стыло, будто под ледяной рукой мертвеца.
— А мы только сию минуту говорили с графом о вчерашней вашей истории. Негодяи! под моим именем!.. Это гадко, это постыдно! Кажется, если б мы имели что на
сердце друг против друга,
то разведались бы сами, как благородные рыцари, орудиями непотаенными. Мерзко!.. Я этого не терплю… Я намерен доложить государыне. Поверьте, вы будете удовлетворены: брату — первому строжайший арест!
Между
тем как чернь дивилась счастию временщика, червяк точил его
сердце: гордость его сильно страдала от дерзкого, неугомонного характера Волынского.
Описание своей любезной сопровождал Педрилло страстною и отчаянною мимикой, прижимая
то руки к
сердцу,
то вскидывая глаза к небу.
Не столько тревожит любовника первое тайное свидание с любимым предметом, как тревожило Мариулу свидание с княжною Лелемико. Радость и страх видеть так близко дочь свою, говорить с нею до
того волновали ее кровь, что занимался у нее дух; в голове и
сердце ее стучали молоты. Несколько раз дорогою останавливалась она, чтобы перевести дыхание.
Вы, верно, хотите знать, люблю ли вас? Если б я не боялась чего-то, если бы меня не удерживало что-то непонятное, я давно сама бы это вам сказала. Да, я вас люблю, очень, очень. Это чувство запало ко мне глубоко в
сердце с первой минуты, как я вас увидела, и пустило корни по всему моему существу. Так, видно, хотел мой рок, и я повинуюсь ему. Неведомое ли мне блаженство вы мне готовите, или муки, которых я до сих пор не знаю, я не могу, не хочу избегнуть ни
того, ни других.
И потому — верный логический вывод — если мы не можем отвести от этого создания, возвышенного, прекрасного, — кто об этом спорит? — если мы не можем отвести от ее
сердца неминуемого, рокового удара, который судьба изловчила на нее с такою злобой,
то воспользоваться ее страстью для исполнения благородного подвига ничуть не низко и не грешно.
Вошел Зуда, прилично одетый, и, как скоро узнал о предмете разговора, бросился в прихожую, где и сыскал бумагу. Щурхов раскрыл ее и начал читать. Между
тем Купшин замахнулся тростью на карлу и вскричал с
сердцем...
После
того начали разбирать, что каждому из трех вельмож, собиравшихся на аудиенцию к государыне, надо было говорить: приготовлялись немного — каждый должен был сказать, что бог положил ему на
сердце для блага отечества.
Много ли прошло
тому времени? еще не было и праздника, для которого делался этот смотр, а чего не изведало с
того дня его
сердце, какого блаженства и мук оно не испытало!
— Наташа! милая Наташа! — мог только произнести Волынской, и она в объятиях его. И он увлекает ее к себе на колена, прижимает ее руки к
сердцу, целует ее в очи и в уста. Она прильнула к нему всем существом своим, обвилась около него, как плющ,
то прижимает его страстно к груди своей,
то посмотрит ему в очи, не веря своему счастию,
то милует его, резвится, как дитя, убирает его кудри, потопив в них свои розовые пальчики,
то путает с их черною смолью лен своих кудрей.
В
то время как меня ласкаете, как я думаю быть счастлива, сколько может быть счастливо божье создание, у вас на уме, в
сердце ваша молдаванка; ваши ласки, мне расточаемые, принадлежат другой.
Да, он дорожил ею с
тех пор, как узнал, что она скоро будет матерью его младенца; но могло ли чувство чистое, возвышенное, нераздельное иметь место в
сердце, измученном страстью, раскаянием, бедствиями Мариорицы, страхом быть уличенным в связи с нею, бедствиями отечества?
Ни слова о неудаче свидания, о болезни своей, ни слова о цыганке: она все забыла; она помнит только своего обольстителя.
Сердце ее благоухает только одним чувством — похожее на цветок хлопчатой бумаги, который издает
тем сильнейший запах, чем далее в него проникает губительный червь: отпадает червь, и благоухание исчезает.
Это был дядя нашего стихотворца, некогда учитель в Киевской академии и потом служка тверского архиепископа Феофилакта Лопатинского, который за
то, что не хотел отложиться от убеждения, проникшего ум и
сердце его, но неприятного временщику, был схвачен от священнодействия в полном облачении и брошен в Петербурге в смрадную темницу.
Это послание было одно из
тех, от которых неопытную девушку бросает в одно время и в пламя и в дрожь, от земли на небо, в атмосферу, напитанную амброю, розой и ядом, где сладко, будто под крылом ангела, и душно, как в объятиях демона, где пульс бьется удвоенною жизнью и
сердце замирает восторгами, для которых нет языка.
Божья Мать с такою небесною улыбкою
то смотрела на своего младенца,
то, казалось ей, на нее, как бы показывая, что она должна жить для
того, кто у ней лежит под
сердцем, — этого существа невинного в преступлениях отца…
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на
сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого
сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Вдруг песня хором грянула // Удалая, согласная: // Десятка три молодчиков, // Хмельненьки, а не валятся, // Идут рядком, поют, // Поют про Волгу-матушку, // Про удаль молодецкую, // Про девичью красу. // Притихла вся дороженька, // Одна
та песня складная // Широко, вольно катится, // Как рожь под ветром стелется, // По
сердцу по крестьянскому // Идет огнем-тоской!..
Жизнь трудовая — // Другу прямая // К
сердцу дорога, // Прочь от порога, // Трус и лентяй! //
То ли не рай?
Как велено, так сделано: // Ходила с гневом на
сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках // В Екатеринин день, // И горя словно не было! // Запела, как певала я // В родительском дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. //
То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…