Продолговатый стол занимал средину этой комнаты по наклону пола, столь эластического, что, ступив на один
конец доски, можно было заставить прыгать все, на ней стоявшее.
Взлетела в воздух широкая соломенная шляпа, упала на землю и покатилась к ногам Самгина, он отскочил в сторону, оглянулся и вдруг понял, что он бежал не прочь от катастрофы, как хотел, а задыхаясь, стоит в двух десятках шагов от безобразной груды дерева и кирпича; в ней вздрагивают, покачиваются
концы досок, жердей.
В полуразвалившейся беседке ждал Марк. На столе лежало ружье и фуражка. Сам он ходил взад и вперед по нескольким уцелевшим доскам. Когда он ступал на один
конец доски, другой привскакивал и падал со стуком.
Но когда пышно одетая барышня, вся в кружевах и лентах, грациозно встала на другом
конце доски, а я гордо оттолкнулся палкой от земли, проклятая половица завиляла под нами, и барышня нырнула в пруд.
Его зашивают в парусину и, чтобы он стал тяжелее, кладут вместе с ним два железных колосника. Зашитый в парусину, он становится похожим на морковь или редьку: у головы широко, к ногам узко… Перед заходом солнца выносят его на палубу и кладут на доску; один
конец доски лежит на борте, другой на ящике, поставленном на табурете. Вокруг стоят бессрочноотпускные и команда без шапок.
Неточные совпадения
Стена рассыпалась частями, вздыхала бурой пылью; отвратительно кривились пустые дыры окон, одно из них высунуло длинный
конец широкой
доски и дразнилось им, точно языком.
Для стола приносилась, откуда-то с бака, длинная и широкая
доска: одним
концом ее клали на диван, а другим на какую-то подставку — это и был стол.
За ними тянулось, вздрагивая, длинное, мокрое бревно или груда
досок, громко хлопая
концами, а сбоку, опустив вожжи, шагал Николай, оборванный, грязный, в тяжелых сапогах, в шапке на затылок, неуклюжий, точно пень, вывороченный из земли.
Вошли в какой-то двор, долго шагали в глубину его, спотыкаясь о
доски, камни, мусор, потом спустились куда-то по лестнице. Климков хватался рукой за стены и думал, что этой лестнице нет
конца. Когда он очутился в квартире шпиона и при свете зажжённой лампы осмотрел её, его удивила масса пёстрых картин и бумажных цветов; ими были облеплены почти сплошь все стены, и Мельников сразу стал чужим в этой маленькой, уютной комнате, с широкой постелью в углу за белым пологом.
Когда я остановился в
конце улицы, чтобы перевести дух, слышно было только, как шумел дождь да как где-то далеко по чугунной
доске стучал сторож.