— Таким образом я жила. Как часто вспоминала я о высоком доме, как часто я
оплакивала отца моего ребенка. Это знают моя грудь да подушка. Однажды от проезжих я случайно узнала, что по делу об убийстве на заимке Толстых арестован и пошел в тюрьму Егор Никифоров. Я поняла все. Чтобы не выдать настоящего убийцу, Егор принял на себя вину, чтобы спасти моего отца, его благодетеля, он обрекал себя на каторгу…
Неточные совпадения
— Не виновен! Виновен в другой крови, в крови другого старика, но не
отца моего. И
оплакиваю! Убил, убил старика, убил и поверг… Но тяжело отвечать за эту кровь другою кровью, страшною кровью, в которой не повинен… Страшное обвинение, господа, точно по лбу огорошили! Но кто же убил
отца, кто же убил? Кто же мог убить, если не я? Чудо, нелепость, невозможность!..
Устенька навсегда сохранила в своей памяти этот решительный зимний день, когда
отец отправился с ней к Стабровским. Старуха нянька ревела еще с вечера,
оплакивая свою воспитанницу, как покойницу. Она только и повторяла, что Тарас Семеныч рехнулся и хочет обасурманить родную дочь. Эти причитания навели на девочку тоску, и она ехала к Стабровским с тяжелым чувством, вперед испытывая предубеждение против долговязой англичанки, рывшейся по комодам.
Про себя скажу тебе, что я, благодаря бога, живу здорово и спокойно. Добрые мои родные постоянно пекутся обо мне и любят попрежнему. В 1842 году лишился я
отца — известие об его кончине пришло, когда я был в Тобольске с братом Николаем. Нам была отрада по крайней мере вместе его
оплакивать. Я тут получил от Николая образок, которым батюшка благословил его с тем, чтобы он по совершении дальнего путешествия надел мне его на шею.
Подчиненные его искренно его
оплакивали — он был им
отец в полном смысле слова, входил во все их обстоятельства, помогал, наставлял.
И вот тебе вечная средняя история об офицере, о приказчике, о ребенке и о престарелом
отце, который там, в провинции,
оплакивает заблудшую дочь и умоляет ее вернуться домой.