Неточные совпадения
Иван Максимович Пшеницын родился в уездном городке Холодне. Вы не найдете этого города на карте. Однако ж, для удобности рассказа, я поместил его верстах в ста от Москвы. Хоть эта уловка похожа на хитрость, кажется, страуса, который, чтоб укрыть
себя от преследований охотников, прячет свою голову и туловище в дупло, а оставляет хвост наружу, но, несмотря на то, что в вымышленном названии месторождения Пшеницына виден хвост, я все-таки,
по некоторым уважительным причинам, прячу лицо в это дупло.
Когда они бывали
по дорогам, он первый усматривал опасный косогор, мигом слетал с козел и, как новый Атлас, принимал на
себя всю тяжесть склонявшегося экипажа.
Прасковья Михайловна заметила, что в толпе женщин две молодки держали перед
собой по одному мальчику в рубашонке, защищая их от холоду полами своих шуб.
На конце первой недели великого поста Илья Максимович, чувствуя
себя гораздо лучше, так что мог бродить
по комнатам, и заметив
по лицу Прасковьи Михайловны, что в гостях хорошо, а дома лучше, благословил ее на возвратный путь. Собрались уже после обеда. «Смотри, душа моя, ночуй в Люберцах, — говорил он, провожая невестку, — а то в Волчьих Воротах шалят».
В Холодне не сказали бы того, что я слышал лет десять тому назад в одном уездном городе от продавца вин, у которого спрашивал шампанского: «А что, батюшка, будем мы делать, когда вдова Клико помрет?» Пили, правда, много, очень много, но с патриотизмом — все свое доморощенное: целебные настойки под именами великих россиян, обессмертивших
себя сочинением этих питий наравне с изобретателями железных дорог и электрических телеграфов, и наливки разных цветов
по теням ягод, начиная от янтарного до темно-фиолетового.
Лежит
себе на печке, а серо-зеленая мгла угара стоит с потолка
по пояс избы.
Влез было он в своего медведя, да вдруг ударил
себя широкой ладонью
по лбу, сбросил медведя и воротился.
— Завтра, спешу. Вот видите, шея коротка (тут он щелкнул
себя по шее пальцами); подчас бьет в голову, будто молотом кто тебя ударит… наклонен к пострелу.
Не очень уважаю я судью, у которого секретарь, известный каждому в уезде и даже в губернии не только
по фамилии, но и
по имени и отчеству, как-то: Семен Макарыч, Антон Сидорыч (ох уж эти Макарычи!), приобрел
себе громкую известность великого дельца, закрывающего своей важной, иногда неприступной, персоной ничтожность президента и его товарищей.
Зато
по секрету писал, уж по-своему, дубликаты этих бумаг и услаждался чтением их про
себя по нескольку раз.
Старушка-мать слушала,
по временам творила про
себя молитву и возводила глаза к небу, как будто благодарила Господа, что даровал ей такого умного сынка.
Отуманенный, оглушенный, он извинялся недосугом
по служебным делам (хоть на службе нигде не состоял), и утек от майорской дочери, дав
себе клятву впредь к ней не заглядывать.
Надевали опаленные кафтаны, намазывали
себе лицо сажей, и с женами и малолетними оборванными детьми бродили врассыпную
по деревням, возбуждая жалость хлебных степных мужичков историю своих пожаров.
Дорогой все ее восхищало: и живописные места, увенчанные Мячковским курганом, и крики девочек, просивших булавочки, и длинные ряды косцов в красных рубашках, рассыпанных
по широким, привольным москворецким лугам, и пестрые вереницы крестьянок, раскидывавших для просушки скошенную за два дня траву. Она рукою навевала на
себя воздух, напитанный ароматическим запахом трав, и с наслаждением дышала им.
— Как не знать! Словно нарочно к этой оказии напротив дома Горлицына отдавались четыре комнаты в доме бессемейного купца, который хоть и в нужде, а ищет смирного, хорошего постояльца. Не хотел отдать барыне Чечеткиной оттого, что большая сутяжница и девок больно бьет. Снимет с
себя башмачище, в пору доброму мужику, да и начнет шлепать
по щекам; а каков час, и скалкой отваляет. Чего ж лучше этой квартиры для Волгина!
Действительно, Волгин дня с четыре был в Холодне; но противясь, неизвестно
по какой причине, собственному желанию увидать Катю и переехать на квартиру против Горлицына, о которой уж много ему говорили, искал
себе, с необыкновенным упрямством,
по разным частям города другого помещения.
Ужение подле мельницы, прогулки
по реке и в роще, путешествие на богомолье в ближайшие монастыри,
по обетам, которые каждый держал при
себе — всегда с отцом, иногда с семействами предводителя и Пшеницыных, с которыми приезжий успел познакомиться, сблизили еще более Катю и Волгина.
Довольно, если я скажу, что эта женщина, превратившаяся в дикого зверя, в минуту исступления стала бить
себя в грудь… потом удары сыпались
по чем попало…
Выбери
себе жену
по сердцу, только чтоб была гораздо моложе тебя.
«Вот этак по-нашему!» говорил он сам с
собой.
По старой привычке он велел позвать к
себе Филемона, да тот оказался опять в несостоятельном положении.
— Я не неволю тебя, душа моя, — говорил он Кате, — тебе ведь жить с мужем, так выбирай
себе по сердцу. — Но Катя осталась на своем. Александр Иваныч пристально посмотрел на нее и сказал с необыкновенной твердостью: — Подождем!..
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю
себе, — верно, нашел беспорядки
по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки
по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом
себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Как взбежишь
по лестнице к
себе на четвертый этаж — скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель…» Что ж я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже.
Жандарм. Приехавший
по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к
себе. Он остановился в гостинице.