Неточные совпадения
Вот
что, по словам летописца, писал
к русскому великому князю Менгли-Гирей,
посылая этот дар: «Тебе ведомо,
что в эндустанской земле кердеченом зовут однорог зверь, а рог его о
том деле надобен: у кого на руке, как едячи,
то лизати, и в
той ястве,
что лихое зелие будет, и человеку лиха не будет».
Скоро выбор сделан, потому
что он заранее был назначен Русалкою. Половина
к стороне кремлевской стены, где помещались сенцы, оружейная и подле нее угловая горница были назначены под постой лекаря. Сверх
того, обычай требовал угостить государева посланного.
Пошли нехотя ходить стопы. На этот раз сладкие меды казались боярину зелием; ничем не мог он запить тоски своей. Крохотный дьяк, которому надо было бы тянуть наперстками, окунулся, как муха, на дно десятой стопы.
— И всем какая дача
идет от казны! Сытно едим, славно запиваем медами, тешимся себе, сколько душе угодно, умирать не надо! Славный государь! Жаль только,
что привязан
к одной своей супруге. А
то какой было приготовил я ему букет прекраснейших женщин (он поднял три пальца
к губам своим и чмокнул, как бы вкушал что-нибудь очень сладкого). Правда, я затем и поехал в Московию,
что думал найти здесь восток… настоящий восток, вы меня понимаете…
Повинуясь этому тайному голосу, я ограничил свое мщение только
тем,
что написал
к барону: «Ваш сын лекарем — не угодно ли вам его
к себе?» Между
тем,
посылая мое письмо через верного человека, винюсь тебе — я дрожал, чтобы барон не образумился, чтобы совесть и природа не заговорили в нем сильнее честолюбия и… он не отнял бы у меня моего Антонио, не разрушил бы очарования всей его жизни.
«Поднять хворого с одра? — думал, усмехаясь, Мамон. —
Что поет нам этот лекаришка!.. Кому роком уложено жить,
тот из проруби вынырнет, из-под развалин дома выпрыгнет и в гробу встанет; кому суждено умереть,
того и палка Ивана Васильевича не поднимет. Вырастил бы бороду да спознался б с лукавым! Вот этот, батюшка, и сотню немецких лекарей заткнет за пояс. Лучше
пойти к лихой бабе или
к жиду с Адамовой книгой».
Через несколько дней участь Холмского была решена. Образец прибегнул
к ходатайству митрополита и других духовных властей. Такое посредничество должно было иметь успех
тем более,
что служебный князь отдавался сам в руки своего властелина. Ходатаи молили великого князя умилостивиться над воеводой, который был всегда верный слуга Ивана Васильевича, доставил ему и всему православному краю столько добра и чести, который готов и ныне
идти всюду, кроме Твери, куда только укажет ему господарь его и всея Руси.
По крытому переходу, который вел от двора великокняжеского
к церкви Благовещения, еще тогда деревянной, возвращался Иван Васильевич с утренней молитвы. Когда он выходил из храма божьего, по ясному челу его носились приятные впечатления, оставленные в нем молитвою; но
чем далее он
шел,
тем тяжелее гнев налегал на это чело и ярче вспыхивал во взорах. За ним, в грустном раздумье, следовал красивый статный молодец: это был сын его Иван.
Скромная речка, будто не смеющая разыграться, смиренный лепет вод ее, мельница, тихо говорящая, берега, которые возвращаются
к дороге, лишь только, забывшись немного, убежали от нее, лужок, притаившийся в кустах, темный бор, который
то вздыхает, как отшельник по небе,
то шепчет словно молитву про себя,
то затянет томный, сладкозвучный мотив, будто псалмопевец в божественной думе, перебирающий золотыми струнами своих гуслей; в виду два монастыря, жилище архипастыря, кругом глубокое уединение: все напоминает вам по вашему пути,
что вы
идете в духовную обитель.
— Тогда язык мой прильнул бы
к моей гортани! Разве я потерял разум! Верно, говорил я о каком-нибудь другом Антоне-немце, только не о вашем будущем родственнике. О, глаз мой далеко видит!.. Дело в
том,
что господин Антон бьется на
славу.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь,
шел было
к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у
того и у другого.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать,
что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком
шли, //
Что год,
то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — //
К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Г-жа Простакова. Бог вас знает, как вы нынче судите. У нас, бывало, всякий
того и смотрит,
что на покой. (Правдину.) Ты сам, батюшка, других посмышленее, так сколько трудисся! Вот и теперь, сюда
шедши, я видела,
что к тебе несут какой-то пакет.
—
Что ты! с ума, никак, спятил!
пойдет ли этот
к нам? во сто раз глупее были — и
те не
пошли! — напустились головотяпы на новотора-вора.