Женька с утра была кротка и задумчива. Подарила Маньке Беленькой золотой браслет, медальон на
тоненькой цепочке со своей фотографией и серебряный нашейный крестик. Тамару упросила взять на память два кольца: одно — серебряное раздвижное о трех обручах, в средине сердце, а под ним две руки, которые сжимали одна другую, когда все три части кольца соединялись, а другое — из золотой тонкой проволоки с альмандином.
Львенок был привязан только на
тоненькой цепочке и, катаясь по крылечку, обтирал свою мордочку бархатною лапкою, за которую его тормошили хорошенькие лапочки парижских львиц в лайковых перчатках.
Здесь он сбросил с себя свою медвежью шубу и очутился во фраке, украшенном на одном из бортов
тоненькой цепочкой, унизанной медальками и крестиками.
Неточные совпадения
— Лучше всего, маменька, пойдемте к нему сами и там, уверяю вас, сразу увидим, что делать. Да к тому же пора, — господи! Одиннадцатый час! — вскрикнула она, взглянув на свои великолепные золотые часы с эмалью, висевшие у ней на шее на
тоненькой венецианской
цепочке и ужасно не гармонировавшие с остальным нарядом. «Женихов подарок», — подумал Разумихин.
Опираясь брюшком о край стола, покрытого зеленым сукном, играя
тоненькой золотой
цепочкой часов, а пальцами другой руки как бы соля воздух, желтолицый человечек звонко чеканил искусно округленные фразы; в синеватых белках его вспыхивали угольки черных зрачков, и издали казалось, что круглое лицо его обижено, озлоблено.
Это был сухопарый, еще не старый мужик, с весьма продолговатым лицом, в русых кудрях и с длинною
тоненькою рыжеватою бородкой, в ситцевой рубахе и в черном жилете, из кармана которого выглядывала
цепочка от серебряных часов.
Она достала из своего ручного мешочка маленькую записную книжку в удивительном переплете: на старом, стершемся и посеревшем от времени синем бархате вился тускло-золотой филигранный узор редкой сложности, тонкости и красоты, — очевидно, любовное дело рук искусного и терпеливого художника. Книжка была прикреплена к
тоненькой, как нитка, золотой
цепочке, листки в середине были заменены таблетками из слоновой кости.
Доримедонт Васильевич любил верхнее короткое платье вроде камзола или куртки, похожей на бедный колет рыцаря Ламанча, и туго стягивался ржавым металлическим поясом, состоявшим из продолговатых блях, соединенных между собою
тоненькими крепкими
цепочками, из которых, впрочем, многие были оборваны.