Неточные совпадения
— Ей-богу.
Ты посмотри у него в комнатке: круглые сутки, днем и ночью, лампадка горит
перед образами. Он очень до бога усердный… Только я думаю, что он оттого такой, что тяжелые грехи на нем. Убийца он.
— Знаешь, — тихо заметила Тамара, — я об этом почти догадывалась, а в особенности тогда, когда
ты встала на колени
перед певицей и о чем-то говорила с ней тихо. Но все-таки, милая Женечка, ведь надо бы полечиться.
— Да. И без всякой пощады. Вам, однако, нечего опасаться меня. Я сама выбираю мужчин. Самых глупых, самых красивых, самых богатых и самых важных, но ни к одной из вас я потом их не пущу. О! я разыгрываю
перед ними такие страсти, что
ты бы расхохоталась, если бы увидела. Я кусаю их, царапаю, кричу и дрожу, как сумасшедшая. Они, дурачье, верят.
От длительных связей он отделывался всегда очень легко: либо на нем лежало громадное ответственное призвание,
перед которым семейные любовные отношения — ничто, либо он притворялся сверхчеловеком, которому все позволено (о
ты, Ницше, так давно и так позорно перетолканный для гимназистов!).
— Брось, Женя,
ты говоришь глупости.
Ты умна,
ты оригинальна, у
тебя есть та особенная сила,
перед которой так охотно ползают и пресмыкаются мужчины. Уходи отсюда и
ты. Не со мной, конечно, — я всегда одна, — а уйди сама по себе.
Тут у меня, Тамара, денег немножко есть, в ящичке под зеркалом,
ты ей
передай, пожалуйста…
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на них? не нужно тебе глядеть на них. Тебе есть примеры другие —
перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
— Пожалуйста, не объясняй причины! Я не могу иначе! Мне очень совестно
перед тобой и перед ним. Но ему, я думаю, не будет большого горя уехать, а мне и моей жене его присутствие неприятно.
— Напротив, тысячи — трудно без греха, а миллионы наживаются легко. Миллионщику нечего прибегать к кривым путям. Прямой таки дорогой так и ступай, все бери, что ни лежит
перед тобой! Другой не подымет.
Татьяна, милая Татьяна! // С тобой теперь я слезы лью; // Ты в руки модного тирана // Уж отдала судьбу свою. // Погибнешь, милая; но прежде // Ты в ослепительной надежде // Блаженство темное зовешь, // Ты негу жизни узнаешь, // Ты пьешь волшебный яд желаний, // Тебя преследуют мечты: // Везде воображаешь ты // Приюты счастливых свиданий; // Везде, везде
перед тобой // Твой искуситель роковой.
Неточные совпадения
Довольны наши странники, // То рожью, то пшеницею, // То ячменем идут. // Пшеница их не радует: //
Ты тем
перед крестьянином, // Пшеница, провинилася, // Что кормишь
ты по выбору, // Зато не налюбуются // На рожь, что кормит всех.
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как много люди Божии // Побились над
тобой, // Покамест
ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало
перед пахарем, // Как войско пред царем! // Не столько росы теплые, // Как пот с лица крестьянского // Увлажили
тебя!..»
Гляжу: могилка прибрана, // На деревянном крестике // Складная золоченая // Икона.
Перед ней // Я старца распростертого // Увидела. «Савельюшка! // Откуда
ты взялся?»
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: // В очках, с раскрытой книгою // Стоял он
перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди! убил
ты Демушку! // Будь проклят
ты… уйди!..»
— Куда
ты девал нашего батюшку? — завопило разозленное до неистовства сонмище, когда помощник градоначальника предстал
перед ним.