Эти слова, страстные и повелительные, действовали на Гладышева как гипноз. Он повиновался ей и лег
на спину, положив руки под голову. Она приподнялась немного, облокотилась и, положив голову на согнутую руку, молча, в слабом полусвете, разглядывала его тело, такое белое, крепкое, мускулистое, с высокой и широкой грудной клеткой, с стройными ребрами, с узким тазом и с мощными выпуклыми ляжками. Темный загар лица и верхней половины шеи резкой чертой отделялся от белизны плеч и груди.
Неточные совпадения
Большой рыжий пес с длинной блестящей шерстью и черной мордой то скачет
на девушку передними лапами, туго натягивая цепь и храпя от удушья, то, весь волнуясь
спиной и хвостом, пригибает голову к земле, морщит нос, улыбается, скулит и чихает от возбуждения.
Ближайшая подруга Маньки Маленькой, Женя, лежит за их
спинами на кровати навзничь, читает растрепанную книжку «Ожерелье королевы», сочинение и.
Она гневно поворачивается к ним
спиною и продолжает свою прогулку по диагонали залы, покачивая бедрами и щурясь
на себя в каждое зеркало
Пока студенты пили коньяк, пиво и водку, Рамзес все приглядывался к самому дальнему углу ресторанного зала, где сидели двое: лохматый, седой крупный старик и против него,
спиной к стойке, раздвинув по столу локти и опершись подбородком
на сложенные друг
на друга кулаки, сгорбился какой-то плотный, низко остриженный господин в сером костюме. Старик перебирал струны лежавших перед ним гуслей и тихо напевал сиплым, но приятным голосом...
На безмолвный — глазами — вопрос Тамары Женя с от вращением поморщилась, содрогнулась
спиною и утверди тельно кивнула головой.
— Что? — встрепенулся студент. Он сидел
на диване
спиною к товарищам около лежавшей Паши, нагнувшись над ней, и давно уже с самым дружеским, сочувственным видом поглаживал ее то по плечам, то по волосам
на затылке, а она уже улыбалась ему своей застенчиво-бесстыдной и бессмысленно-страстной улыбкой сквозь полуопущенные и трепетавшие ресницы. — Что? В чем дело? Ах, да, можно ли сюда актера? Ничего не имею против. Пожалуйста…
Слепились
на секунду
на подоконнике, а потом в каком-то дурацком удивлении почесали задними лапками
спину и разлетелись навеки.
— Ну тебя в болото! — почти крикнула она. — Знаю я вас! Чулки тебе штопать?
На керосинке стряпать? Ночей из-за тебя не спать, когда ты со своими коротковолосыми будешь болты болтать? А как ты заделаешься доктором, или адвокатом, или чиновником, так меня же в
спину коленом: пошла, мол,
на улицу, публичная шкура, жизнь ты мою молодую заела. Хочу
на порядочной жениться,
на чистой,
на невинной…
Лихонин повторил ей свое распоряжение и дал рублевую бумажку. Но старуха не уходила, толклась
на месте, сопела, жевала губами и недружелюбно глядела
на девушку, сидевшую
спиной к свету.
Да и то надо сказать, разве Коля, подобно большинству его сверстников, не видал, как горничная Фрося, такая краснощекая, вечно веселая, с ногами твердости стали (он иногда, развозившись, хлопал ее по
спине), как она однажды, когда Коля случайно быстро вошел в папин кабинет, прыснула оттуда во весь дух, закрыв лицо передником, и разве он не видал, что в это время у папы было лицо красное, с сизым, как бы удлинившимся носом, и Коля подумал: «Папа похож
на индюка».
И Ванька-Встанька с неожиданной для его лет легкостью и смелостью, не сгибая ни колен, ни
спины, только угнув вниз голову, мгновенно упал, прямо как статуя,
на пол, но тотчас же ловко вскочил
на ноги.
А до этого дня, просыпаясь по утрам в своем логовище
на Темниковской, — тоже по условному звуку фабричного гудка, — он в первые минуты испытывал такие страшные боли в шее,
спине, в руках и ногах, что ему казалось, будто только чудо сможет заставить его встать и сделать несколько шагов.
Суббота была обычным днем докторского осмотра, к которому во всех домах готовились очень тщательно и с трепетом, как, впрочем, готовятся и дамы из общества, собираясь с визитом к врачу-специалисту: старательно делали свой интимный туалет и непременно надевали чистое нижнее белье, даже по возможности более нарядное. Окна
на улицу были закрыты ставнями, а у одного из тех окон, что выходили во двор, поставили стол с твердым валиком под
спину.
Теперь была очередь Любки. Она за эти прошедшие полтора месяца своей сравнительной свободы успела уже отвыкнуть от еженедельных осмотров, и когда доктор завернул ей
на грудь рубашку, она вдруг покраснела так, как умеют краснеть только очень стыдливые женщины, — даже
спиной и грудью.
Нет! Если и испытывал, то, должно быть, в самом начале своей карьеры. Теперь перед ним были только голые животы, голые
спины и открытые рты. Ни одного экземпляра из этого ежесубботнего безликого стада он не узнал бы впоследствии
на улице. Главное, надо было как можно скорее окончить осмотр в одном заведении, чтобы перейти в другое, третье, десятое, двадцатое…
Ручка осталась у него в руках, а сам он, отшатнувшись назад, едва не упал
спиной на пол.
Так и теперь, после скоропостижной смерти Ваньки-Встаньки и последовавшего
на Другой день самоубийства Женьки, она своей бессознательно-проницательной душой предугадала, что судьба, до сих пор благоволившая к ее публичному дому, посылавшая удачи, отводившая всякие подводные мели, теперь собирается повернуться
спиною.
Неточные совпадения
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, //
Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается //
На колеснице огненной… // Все терпит богатырь!
Разломило
спину, // А квашня не ждет! // Баба Катерину // Вспомнила — ревет: // В дворне больше году // Дочка… нет родной! // Славно жить народу //
На Руси святой!
Такие сказы чудные // Посыпались… И диво ли? // Ходить далеко за́ словом // Не надо — всё прописано //
На собственной
спине.
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо
на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои
спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли
на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались
на месте, чтобы засвидетельствовать.
В какой-то дикой задумчивости бродил он по улицам, заложив руки за
спину и бормоча под нос невнятные слова.
На пути встречались ему обыватели, одетые в самые разнообразные лохмотья, и кланялись в пояс. Перед некоторыми он останавливался, вперял непонятливый взор в лохмотья и произносил: