Неточные совпадения
Но
за Ямой на много
лет — даже до сего времени — осталась темная слава, как о месте развеселом, пьяном, драчливом и в ночную пору небезопасном.
Круглый
год, всякий вечер, —
за исключением трех последних дней страстной недели и кануна благовещения, когда птица гнезда не вьет и стриженая девка косы не заплетает, — едва только на дворе стемнеет, зажигаются перед каждым домом, над шатровыми резными подъездами, висячие красные фонари.
И так без конца, день
за днем, месяцы и
годы, живут они в своих публичных гаремах странной, неправдоподобной жизнью, выброшенные обществом, проклятые семьей, жертвы общественного темперамента, клоаки для избытка городского сладострастия, оберегательницы семейной чести четыреста глупых, ленивых, истеричных, бесплодных женщин.
Они расселись по двое и по трое на извозчиков, которые уже давно, зубоскаля и переругиваясь, вереницей следовали
за ними, и поехали. Лихонин для верности сам сел рядом с приват-доцентом, обняв его
за талию, а на колени к себе и соседу посадил маленького Толпыгина, розового миловидного мальчика, у которого, несмотря на его двадцать три
года, еще белел на щеках детский — мягкий и светлый — пух.
— А-а! Я, кажется, начинаю понимать! — просиял Ярченко. — Наш новый друг, — извините
за маленькую фамильярность, — по-видимому, собирает бытовой материал? И, может быть, через несколько
лет мы будем иметь удовольствие прочитать…
А у Берточки лошади, у Берточки англичанка, Берточку каждый
год возят
за границу, у Берточки на сорок тысяч брильянтов — черт их знает, чьи они, эти брильянты?
Члены общества, точно сговорившись, умирают, сходят с ума, проворовываются, стреляются или вешаются, освобождается вакансия
за вакансией, повышения следуют
за повышениями, вливаются новые элементы, и, смотришь, через два
года нет на месте никого из прежних людей, все новое, если только учреждение не распалось окончательно, не расползлось вкось.
На каждом перекрестке открывались ежедневно «фиалочные заведения» — маленькие дощатые балаганчики, в каждом из которых под видом продажи кваса торговали собою, тут же рядом
за перегородкой из шелевок, по две, по три старых девки, и многим матерям и отцам тяжело и памятно это
лето по унизительным болезням их сыновей, гимназистов и кадетов.
Ему приходилось удовлетворять и садические и мазохические наклонности своих клиентов, а иногда обслуживать и совсем противоестественные половые извращения, хотя, надо сказать, что
за последнее он брался только в редких случаях, суливших большую несомненную прибыло Раза два-три ему приходилось отсиживать в тюрьме, но эти высидки шли ему впрок: он не только не терял хищнического нахрапа и упругой энергии в делах, но с каждым
годом становился смелее, изобретательнее и предприимчивее.
— Именно! Я вас очень люблю, Рязанов,
за то, что вы умница. Вы всегда схватите мысль на
лету, хотя должна сказать, что это не особенно высокое свойство ума. И в самом деле, сходятся два человека, вчерашние друзья, собеседники, застольники, и сегодня один из них должен погибнуть. Понимаете, уйти из жизни навсегда. Но у них нет ни злобы, ни страха. Вот настоящее прекрасное зрелище, которое я только могу себе представить!
«Итого,
за уплатой портнихе и
за прочие предметы ста десяти рублей,
за Ириной Вощенковой остается долгу девяносто пять (95) рублей, а с оставшимися от прошлого
года четыреста восемнадцатью рублями — пятьсот тринадцать (513) рублей».
Несколько
лет спустя Лихонин сам в душе сознавался с раскаянием и тихой тоской, что этот период времени был самым тихим, мирным и уютным
за всю его университетскую и адвокатскую жизнь.
Другой, очень недурно одетый мужчина
лет сорока пяти, промучив девушку часа два, заплатил
за номер и дал ей восемьдесят копеек; когда же она стала жаловаться, он со зверским лицом приставил к самому ее носу огромный, рыжеволосый кулак и сказал решительно...
И поэтому, когда с низовьев Днепра потянулись первые баржи с арбузами, он охотно вошел в артель, в которой его знали еще с прошлого
года и любили
за веселый нрав,
за товарищеский дух и
за мастерское умение вести счет.
Наконец, этим
летом, когда семья нотариуса уехала
за границу, она решилась посетить его квартиру и тут в первый раз отдалась ему со слезами, с угрызениями совести и в то же время с такой пылкостью и нежностью, что бедный нотариус совершенно потерял голову: он весь погрузился в ту старческую любовь, которая уже не знает ни разума, ни оглядки, которая заставляет человека терять последнее — боязнь казаться смешным.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что
за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать
лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
За ним взвилася пеночка // И на
лету прибавила:
Зиму и
лето вдвоем коротали, // В карточки больше играли они, // Скуку рассеять к сестрице езжали // Верст
за двенадцать в хорошие дни.
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки
лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И
за то тебе вечно маяться!
Четыре
года тихие, // Как близнецы похожие, // Прошли потом… Всему // Я покорилась: первая // С постели Тимофеевна, // Последняя — в постель; //
За всех, про всех работаю, — // С свекрови, свекра пьяного, // С золовушки бракованной // Снимаю сапоги…