Цитаты со словом «начал»
Руки выкручивает, за груди щиплет, душить
начнет за горло.
И они с большим удовольствием
начинают носиться по зале.
Она величественна в своем черном платье, с желтым дряблым лицом, с темными мешками под глазами, с тремя висящими дрожащими подбородками. Девицы, как провинившиеся пансионерки, чинно рассаживаются по стульям вдоль стен, кроме Жени, которая продолжает созерцать себя во всех зеркалах. Еще два извозчика подъезжают напротив, к дому Софьи Васильевны. Яма
начинает оживляться. Наконец еще одна пролетка грохочет по мостовой, и шум ее сразу обрывается у подъезда Анны Марковны.
— Ты давно здесь? — спросил он, прихлебывая пиво. Он чувствовал смутно, что то подражание любви, которое сейчас должно произойти, требует какого-то душевного сближения, более интимного знакомства, и поэтому, несмотря на свое нетерпение,
начал обычный разговор, который ведется почти всеми мужчинами наедине с проститутками и который заставляет их лгать почти механически, лгать без огорчения, увлечения Или злобы, по одному престарому трафарету.
А как ты еще будешь лучше, когда у тебя слюни изо рта потекут, и глаза перекосишь, и
начнешь ты захлебываться и хрипеть, и сопеть прямо женщине в лицо.
И он сейчас же, послушно, встав в смешную позу,
начал декламировать...
Теперь Ярченко
начинал понемногу отходить от прежних товарищей и собутыльников.
И когда этот самый синдикат затеял известный процесс против одного из своих членов, полковника Баскакова, пустившего в продажу против договора избыток сахара, то Рамзес в самом
начале предугадал и очень тонко мотивировал именно то решение, которое вынес впоследствии по этому делу сенат.
Они двинулись гурьбою вперед. Ярченко
начинал понемногу смягчаться.
И тотчас же девушки одна за другой потянулись в маленькую гостиную с серой плюшевой мебелью и голубым фонарем. Они входили, протягивали всем поочередно непривычные к рукопожатиям, негнущиеся ладони, называли коротко, вполголоса, свое имя: Маня, Катя, Люба… Садились к кому-нибудь на колени, обнимали за шею и, по обыкновению,
начинали клянчить...
Кроме того, сердило Собашникова — и сердило мелкой ревнивой досадой — то простое и вместе предупредительное внимание, которое репортеру оказывали в заведении все,
начиная со швейцара и кончая мясистой, молчаливой Катей.
— А-а! Я, кажется,
начинаю понимать! — просиял Ярченко. — Наш новый друг, — извините за маленькую фамильярность, — по-видимому, собирает бытовой материал? И, может быть, через несколько лет мы будем иметь удовольствие прочитать…
Так как девчонка вся переволновалась, и уже осипла от слез, и всех дичится — он, этот самый «имеющийся постовой городовой», вытягивает вперед два своих черных, заскорузлых пальца, указательный и мизинец, и
начинает делать девочке козу!
Начну писать и сейчас же заплутаюсь в разных «что», «который», «был».
Ярченко послал через Симеона приглашение, и актер пришел и сразу же
начал обычную актерскую игру. В дверях он остановился, в своем длинном сюртуке, сиявшем шелковыми отворотами, с блестящим цилиндром, который он держал левой рукой перед серединой груди, как актер, изображающий на театре пожилого светского льва или директора банка. Приблизительно этих лиц он внутренне и представлял себе.
Надин-Перекопский
начинал со мной у Сумбекова!
Ну да, я анархист, потому что разум мой, когда я думаю о жизни, всегда логически приводит меня к анархическому
началу.
— Подожди, Лихонин, — серьезно
начал репортер.
— Я… я… я… —
начала было Женя, но вдруг громко, страстно разрыдалась и закрыла руками лицо, — я напишу тебе…
Подпоручик пересмотрел всю коллекцию от
начала до конца. Когда он возвращал ящичек обратно, то рука у него дрожала, виски и лоб были влажны, глаза помутнели и по щекам разлился мраморно-пестрый румянец.
После этого он возвращался в свое купе а опять
начинал миндальничать с женой, и еврейские анекдоты, точно горох, сыпались из его рта.
Вдали, далеко впереди паровоза, уже
начали поблескивать золотыми огнями купола колоколен. Мимо купе прошел кондуктор и сделал Горизонту какой-то неуловимый знак. Тот сейчас же вышел вслед за кондуктором на площадку.
Во время своей деятельности, вопреки своей завидной памяти, он переменил столько фамилий, что не только позабыл, в каком году он был Натанаэльзоном, а в каком Бакаляром, но даже его собственная фамилия ему
начинала казаться одним из псевдонимов.
Горизонт насторожился. Он чувствовал, что его
начинают ощупывать, и спросил вкрадчиво...
Он мгновенно взлетел на дерево и
начал оттуда осыпать кошку такой воробьиной бранью, что я покраснела бы от стыда, если бы поняла хоть одно слово.
А то есть еще и такие, что придет к этой самой Сонечке Мармеладовой, наговорит ей турусы на колесах, распишет всякие ужасы, залезет к ней в душу, пока не доведет до слез, и сейчас же сам расплачется и
начнет утешать, обнимать, по голове погладит, поцелует сначала в щеку, потом в губы, ну, и известно что!
— Ах! Ты не про то! — закричал Лихонин и опять высоким слогом
начал говорить ей о равноправии женщин, о святости труда, о человеческой справедливости, о свободе, о борьбе против царящего зла.
Тут бедной Любке стало еще хуже. Она и так еле-еле поднималась одна, а ей пришлось еще тащить на буксире Лихонина, который чересчур отяжелел. И это бы еще ничего, что он был грузен, но ее понемногу
начинало раздражать его многословие. Так иногда раздражает непрестанный, скучный, как зубная боль, плач грудного ребенка, пронзительное верещанье канарейки или если кто беспрерывно и фальшиво свистит в комнате рядом.
Теперь, когда поездка, свежий воздух, утро и деловая, будничная, привычная обстановка почти совсем отрезвили его, он
начал ощущать в душе смутное чувство какой-то неловкости, ненужности своего внезапного поступка и в то же время что-то вроде бессознательного раздражения и против самого себя и против увезенной им женщины.
Но, едва заговорив с Нижерадзе, он сразу устыдился своего малодушия и,
начав вяло, к концу опять загарцевал на героическом коне.
Лихонин вдруг вспомнил, что в самом
начале весны он сидел именно на этом бульваре и именно на этом самом Месте.
— А ведь и в самом деле, — вмешался Лихонин, — ведь мы не с того конца
начали дело. Разговаривая о ней в ее присутствии, мы только ставим ее в неловкое положение. Ну, посмотрите, у нее от растерянности и язык не шевелится. Пойдем-ка, Люба, я тебя провожу на минутку домой и вернусь через десять минут. А мы покамест здесь без тебя обдумаем, что и как. Хорошо?
— Мне одной там неудобно. Я уж лучше вас на бульваре подожду, в самом
начале, на скамейке.
Через несколько минут он вернулся и сел на свое место. Он чувствовал, что без него что-то говорили о нем, и тревожно обежал глазами товарищей. Потом, положив руки на стол, он
начал...
— Это верно, — согласился князь, — но и непрактично:
начнем столоваться в кредит. А ты знаешь, какие мы аккуратные плательщики. В таком деле нужно человека практичного, жоха, а если бабу, то со щучьими зубами, и то непременно за ее спиной должен торчать мужчина. В самом деле, ведь не Лихонину же стоять за выручкой и глядеть, что вдруг кто-нибудь наест, напьет и ускользнет.
Начал своим размеренным беспрекословным тоном, поигрывая стеклами пенсне, Симановский...
Денег не жалко — это правда, я согласен с Лихониным, но ведь такое
начало трудовой жизни, когда каждый шаг заранее обеспечен, не ведет ли оно к неизбежной распущенности и халатности и в конце Концов к равнодушному пренебрежению к делу.
— А что касается до меня, — заметил князь, — то я готов, как твой приятель и как человек любознательный, присутствовать при этом опыте и участвовать в нем. Но я тебя еще утром предупреждал, что такие опыты бывали и всегда оканчивались позорной неудачей, по крайней мере те, о которых мы знаем лично, а те, о которых мы знаем только понаслышке, сомнительны в смысле достоверности. Но ты
начал дело, Лихонин, — и делай. Мы тебе помощники.
— Нет, я прописан! — возразил Лихонин,
начиная терять терпение.
«Что же! — думал он, быстро идя по улице, — самое
начало положено, самое трудное сделано.
Так же, по капризному складу ума, она сравнительно легко
начала овладевать сложением и умножением, но вычитание и деление было для нее непроницаемой стеной.
Он, повозившись некоторое время с настройкой, откашливался, клал ногу на ногу, небрежно отваливался на спинку стула и
начинал горловым, немного хриплым, но приятным и верным тенорком...
Прелесть поэмы, конечно, заключалась для него в том, как она звучала на родном языке, но едва только он
начинал нараспев читать свои гортанные, цокающие, харкающие фразы, — Любка сначала долго тряслась от непреодолимого смеха, пока, наконец, не прыскала на всю комнату и разражалась длинным хохотом.
— Вва! — разводил князь руками. — Что такое Лихонин? Лихонин — мой друг, мой брат и кунак. Но разве он знает, что такое любофф? Разве вы, северные люди, понимаете любофф? Это мы, грузины, созданы для любви. Смотри, Люба! Я тебе покажу сейчас, что такое любоффф! Он сжимал кулаки, выгибался телом вперед и так зверски
начинал вращать глазами, так скрежетал зубами и рычал львиным голосом, что Любку, несмотря на то, что она знала, что это шутка, охватывал детский страх, и она бросалась бежать в другую комнату.
Но когда кавалер де Грие, пролежавший двое суток около трупа своей дорогой Манон, не отрывая уст от ее рук и лица,
начинает, наконец, обломком шпаги копать могилу — Любка так разрыдалась, что Соловьев напугался и кинулся за водой.
Но если грузин и добродушный Соловьев служили в курьезном образовании ума и души Любки смягчающим
началом против острых шипов житейской премудрости и если Любка прощала педантизм Лихонина ради первой искренней и безграничной любви к нему и прощала так же охотно, как простила бы ему брань, побои или тяжелое преступление, — зато для нее искренним мучением и постоянной длительной тяготой были уроки Симановского.
Он пробовал ей объяснить теорию происхождения видов,
начиная от амебы и кончая Наполеоном.
Однажды он причинил Любке, — и все из-за своих теоретических
начал, — большое и скандальное огорчение.
Но другая была настолько бестактна, что, — может быть, для нее в первый раз, а для Любки в сотый, —
начала разговор о том, как она попала на путь проституции.
— Дорогая Люба, мы с тобой не подходим друг к другу, пойми это. Смотри: вот тебе сто рублей, поезжай домой. Родные тебя примут, как свою. Поживи, осмотрись. Я приеду за тобой через полгода, ты отдохнешь, и, конечно, все грязное, скверное, что привито тебе городом, отойдет, отомрет. И ты
начнешь новую жизнь самостоятельно, без всякой поддержки, одинокая и гордая!
Цитаты из русской классики со словом «начал»
Ученические выставки бывали раз в году — с 25 декабря по 7 января. Они возникли еще в семидесятых годах, но особенно стали популярны с
начала восьмидесятых годов, когда на них уже обозначились имена И. Левитана, Архипова, братьев Коровиных, Святославского, Аладжалова, Милорадовича, Матвеева, Лебедева и Николая Чехова (брата писателя).
Появление и пребывание красноустиков в Оренбургской губернии еще загадочнее появления и пребывания сивок. Редко я встречал их два года сряду, а чаще через два года в третий; но однажды заметил я появление красноустиков два раза в один год: в июне, когда парят пар (время обыкновенного их прилета), и в
начале августа, во время ржаного сева. Это последнее обстоятельство совершенно сбивает меня с толку. Как назвать первое появление красноустиков?
Весна и
начало лета бывают почти всегда холодные; в 1889 г. морозы были в июле и августе, и дурная осенняя погода началась с 24 июля и продолжалась до конца октября.
— Поезжайте в Киссинген или в Эмс, —
начал доктор, — там проживете июнь и июль; пейте воды; потом отправляйтесь в Швейцарию или в Тироль: лечиться виноградом. Там проживете сентябрь и октябрь…
В конце августа или в
начале сентября, если все будет благополучно, пускаюсь в ваши страны: к тому времени получится разрешение от князя, к которому я отправил 31 июля мое просительное письмо с лекарским свидетельством. Недели две или три пробуду у вас. Вы примите меня под вашу крышу. О многом потолкуем — почти два года как мы не видались…
Ассоциации к слову «начал»
Предложения со словом «начал»
- Народу полно, потому что уже начало лета и многие уезжают из города.
- Так, в лихое время начала войны стало у нас в семье трое братьев.
- В целом люди считают, что узаконивание магии положило начало новому веку процветания, и удивляются тому, что этого не случилось раньше.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «начал»
Афоризмы русских писателей со словом «начал»
- Он <Лермонтов> подражал в стихах Пушкину и Байрону, и вдруг начал писать нечто такое, где он никому не подражал, зато всем уже целый век хочется подражать ему. Но совершенно очевидно, что это невозможно, ибо он владеет тем, что у актера называют «сотой интонацией».
- Истина только в начале встречает сильное сопротивление, но чем более выявляется, чем более становится фактом, тем большее число приобретает друзей и поборников.
- Жизнь без начала и конца.
Нас всех подстерегает случай.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно