Их карабины были в исправности, а громадный запас пороха и пуль грозил тем, что осада продлится на
очень большое время, вплоть до прихода главной армии.
— Ну говори, рассказывай. Я уж давно чувствую, что ты какой-то весь смутный и о чем-то не переставая думаешь. Скажи, мой светик, скажи откровенно, от матери ведь ничто не скроется. Чувствую, гложет тебя какая-то забота, дай бог, чтобы не
очень большая. Говори, Алешенька, говори — вдвоем-то мы лучше разберем.
Неточные совпадения
Как всегда во всех тесных общежитиях, так и у юнкеров не переводился —
большей частью невинный, но порою и жестокий — обычай давать летучие прозвища начальству и соседям. К этой языкатой травле
очень скоро и приучился Александров.
Большая Межевая церковь была почти полна. У Синельниковых, по их покойному мужу и отцу, полковнику генерального штаба, занимавшему при генерал-губернаторе Владимире Долгоруком
очень важный пост, оказалось в Москве обширное и блестящее знакомство. Обряд венчания происходил
очень торжественно: с певчими из капеллы Сахарова, со знаменитым протодиаконом Успенского собора Юстовым и с полным ослепительным освещением, с нарядной публикой.
Александров справился с ним одним разом. Уж не такая
большая тяжесть для семнадцатилетнего юноши три пуда. Он взял Друга обеими руками под живот, поднял и вместе с Другом вошел в воду по грудь. Сенбернар точно этого только и дожидался. Почувствовав и уверившись, что жидкая вода отлично держит его косматое тело, он
очень быстро освоился с плаванием и полюбил его.
Зала очаровывает Александрова размерами, но еще
больше красотой и пропорциональностью линий. Нижние окна, затянутые красными штофными портьерами, прямоугольны и поразительно высоки, верхние гораздо меньше и имеют форму полулуния.
Очень просто, но как изящно. Должно быть, здесь строго продуманы все размеры, расстояния и кривизны. «Как многого я не знаю», — думает Александров.
Хотелось было юнкеру сказать: «Мне бы стакан водки!» Читал он много русских романов, и в них
очень часто отвергнутый герой нарезывался с горя водкою до потери сознания. Но
большое усатое лицо швейцара было так просто, так весело и добродушно, что он почувствовал стыд за свою случайную дурацкую мысль.
— Папа будет от души смеяться. Ах, папочка мой такая прелесть, такой душенька. Но довольно об этом. Вы
больше не дуетесь, и я
очень рада. Еще один тур. Вы не устали?
— Да,
очень большая, — коротко отвечала Дарья Александровна, сама удивляясь, что она так холодно отвечает о своих детях. — Мы прекрасно живем у Левиных, — прибавила она.
Когда в дверях буфета сочно прозвучал голос Марины, лохматая голова быстро вскинулась, показав смешное, плоское лицо, с широким носом и необыкновенными глазами, —
очень большие белки и маленькие, небесно-голубые зрачки.
Неточные совпадения
Хлестаков. Покорно благодарю. Я сам тоже — я не люблю людей двуличных. Мне
очень нравится ваша откровенность и радушие, и я бы, признаюсь,
больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.
Добчинский. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.)Честь имею поздравить. Вы будете в
большом,
большом счастии, в золотом платье ходить и деликатные разные супы кушать;
очень забавно будете проводить время.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом…
очень,
очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с
большим, с
большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь,
больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего
очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
— Ах, с Бузулуковым была история — прелесть! — закричал Петрицкий. — Ведь его страсть — балы, и он ни одного придворного бала не пропускает. Отправился он на
большой бал в новой каске. Ты видел новые каски?
Очень хороши, легче. Только стоит он… Нет, ты слушай.