Неточные совпадения
— И никакого «но», — возразил учитель. — Только с разрешения вашей матушки вы можете покинуть корпус, да еще
в такое неурочное время. Откровенно, по-дружески, советую вам переждать эту
ночь. Утро дает совет — как говорят мудрые французы.
Тронная зала, построенная Лефортом
в честь Петра,
в которой по
ночам бродили призраки; мимо старинных потешных укреплений с высокими валами и глубокими рвами.
Еще долго не выходил он из своей засады. Остаток бала тянулся, казалось, бесконечно.
Ночь холодела и сырела. Духовая музыка надоела; турецкий барабан стучал по голове с раздражающей ритмичностью. Круглые стеклянные фонари светили тусклее. Висячие гирлянды из дубовых и липовых веток опустили беспомощно свои листья, и от них шел нежный, горьковатый аромат увядания. Александрову очень хотелось пить, и у него пересохло
в горле.
Он слышал, как все они вошли
в знакомую, канареечного цвета дачу, которая как-то особенно, по-домашнему, приютилась между двух тополей.
Ночь была темная, беззвездная и росистая. Туман увлажнял лицо.
Вскоре мужчины вышли и у крыльца разошлись
в разные стороны. Погас огонек лампы
в дачном окне:
ночь стала еще чернее.
Четыре дня не появлялся Александров у Синельниковых, а ведь раньше бывал у них по два, по три раза
в день, забегая домой только на минуточку, пообедать и поужинать. Сладкие терзания томили его душу: горячая любовь, конечно, такая, какую не испытывал еще ни один человек с сотворения мира; зеленая ревность, тоска
в разлуке с обожаемой, давняя обида на предпочтение… По
ночам же он простаивал часами под двумя тополями, глядя
в окно возлюбленной.
Это они одной зимней
ночью на Масленице завязали огромный скандал
в области распревеселых непотребных домов на Драчевке и
в Соболевом переулке, а когда дело дошло до драки, то пустили
в ход тесаки,
в чем им добросовестно помогли строевые гренадеры Московского округа.
Показаться перед нею не жалким мальчиком-кадетом,
в неуклюже пригнанном пальто, а стройным, ловким юнкером славного Александровского училища, взрослым молодым человеком, только что присягнувшим под батальонным знаменем на верность вере, царю и отечеству, — вот была его сладкая, тревожная и боязливая мечта, овладевавшая им каждую
ночь перед падением
в сон,
в те краткие мгновенья, когда так рельефно встает и видится недавнее прошлое…
Но лишь один вождь, страшный Черная Пантера знал секрет этого острова. Он весь был насыпан искусственно и держался на стволе тысячелетнего могучего баобаба. И вот отважный воин, никого не посвящая
в свой замысел, каждую
ночь подплывает осторожно к острову, ныряет под воду и рыбьей пилою подпиливает баобабовый устой. Наутро он незаметно возвращается
в лагерь. Перед последнею
ночью он дает приказ своему племени...
Это не знаменитый генерал-полководец, не знаменитый адвокат, доктор или певец, это не удивительный богач-миллионер, нет — это бледный и худой человек с благородным лицом, который, сидя у себя
ночью в скромном кабинете, создает каких хочет людей и какие вздумает приключения, и все это остается жить на веки гораздо прочнее, крепче и ярче, чем тысячи настоящих, взаправдашних людей и событий, и живет годами, столетиями, тысячелетиями, к восторгу, радости и поучению бесчисленных человеческих поколений.
К перекличке, как и всегда, явился Дрозд и стал на левом фланге. Перекличка сошла благополучно. Юнкера оказались налицо. Никаких событий
в течение
ночи не произошло. Дрозд перешел на середину роты.
Начал он читать эту повесть
в шесть с небольшим вечера, читал всю
ночь, не отрываясь, а кончил уже тогда, когда утренний ленивый белый свет проник сквозь решетчатую дверь карцера.
Но еще труднее с непривычки была чересчур сильная отдача ложа
в плечо при выстреле. Она была так быстра и тяжела, что, ударяясь
в тринадцатифунтовую берданку, чуть не валит начинающего стрелка с ног. Оттого-то у всех фараонов теперь правое плечо и правая ключица
в синяках и по
ночам ноют.
Уедут юнкера туда, где свет, музыка, цветы, прелестные девушки, духи, танцы, легкий смех, а Дрозд пойдет
в свою казенную холостую квартиру, где, кроме денщика, ждут его только два живых существа, две черные дворняжки, без признаков какой бы то ни было породы: э-Мальчик и э-Цыган. Говорят, что Дрозд выпивает по
ночам в одиночку.
Какими огромными, неправдоподобными, сказочными показались Александрову
в отчетливой синеве лунной
ночи рослые серые кони с их фырканьем и храпом: необычайно широкие, громоздкие, просторные сани с ковровой тугой обивкой и тяжелые высокие дуги у коренников, расписанные по белому неведомыми цветами.
С этого момента, по мере того как уходит
в глубь прошлого волшебный бал, но все ближе, нежнее и прекраснее рисуется
в воображении очаровательный образ Зиночки и все тревожнее становятся
ночи Александрова, — им все настойчивее овладевает мысль написать Зиночке Белышевой письмо.
Неточные совпадения
Городничий (
в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать
в глуши? Ведь вот хоть бы здесь:
ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
В конце села под ивою, // Свидетельницей скромною // Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — // Всю
ночь огни и шум.
В саван окутался Чертов овраг, //
Ночью там росы велики, // Зги не видать! только совы снуют, // Оземь ширяясь крылами, // Слышно, как лошади листья жуют, // Тихо звеня бубенцами.
«Ну полно, полно, миленький! // Ну, не сердись! — за валиком // Неподалеку слышится. — // Я ничего… пойдем!» // Такая
ночь бедовая! // Направо ли, налево ли // С дороги поглядишь: // Идут дружненько парочки, // Не к той ли роще правятся? // Та роща манит всякого, //
В той роще голосистые // Соловушки поют…
Темно кругом, // Гляжу
в окно — глухая
ночь!