Неточные совпадения
Юнкера старшего класса уже успели разобрать, по присланному из Петербурга списку, двести офицерских вакансий
в двухстах различных полках. По субботам они ходили
в город к военным портным примерить
в последний раз
мундир, сюртук или пальто и ежедневно, с часа на час, лихорадочно ждали заветной телеграммы,
в которой сам государь император поздравит их с производством
в офицеры.
Злосчастные фараоны с завистью и с нетерпением следили за тем, как тщательно обряжались обер-офицеры перед выходом из стен училища
в город; как заботливо стягивали они
в талию новые прекрасные
мундиры с золотыми галунами, с красным вензелем на белом поле.
Давно пригнанные парадные
мундиры спешно,
в последний раз, примерялись
в цейхгаузах. За тяжелое время непрестанной гоньбы молодежь как будто выросла и осунулась, но уже сама невольно чувствует, что к ней начинает прививаться та военная прямизна и подтянутость, по которой так нетрудно узнать настоящего солдата даже
в вольном платье.
За военные подвиги
в Турецкую войну он был пожалован пожизненным ношением
мундира Ростовского полка и почетным местом начальника Александровского училища.
Юнкера толпились между двумя громадными, во всю стену, зеркалами, расположенными прямо одно против другого. Они обдергивали друг другу складки
мундиров сзади, приводили карманными щетками
в порядок свои проборы или вздыбливали вверх прически бобриком; одни, послюнив пальцы, подкручивали молодые, едва обрисовавшиеся усики, другие пощипывали еще несуществующие. «Счастливец Бутынский! у него рыжие усы, большие, как у двадцатипятилетнего поручика».
Рядом с начальницей стоял, слегка опираясь на спинку ее кресла, совсем маленький, старенький лысый гусарский генерал
в черном
мундире с серебряными шнурами,
в красно-коричневых рейтузах, туго обтягивавших его подгибающиеся тощие ножки.
В головной паре стояли, ожидая начала танца, директриса и граф Олсуфьев
в темно-зеленом
мундире (теперь на близком расстоянии Александров лучше различил цвета) и малиновых рейтузах. Стоя, начальница была еще выше, полнее и величественнее. Ее кавалер не достигал ей головой до плеча. Его худенькая фигура с заметно согбенной спиной, с осевшими тонкими ножками казалась еще более жалкой рядом с его чересчур представительной парой, похожей на столичный монумент.
Александров с широкой улыбкой приложил правую руку к своей барашковой орленой шапке и подумал не без гордости: «Это еще пустяки. А вот ты лучше погляди на меня
в следующий вторник, на Чистых прудах, где я буду без шинели, без этого нелепого штыка,
в одном парадном
мундире, рука об руку с ней, с Зиночкой Белышевой, самой прекрасной и грациозной барышней
в мире…»
Он примерил массу вещей:
мундир, сюртук, домашнюю тужурку, два кителя из чертовой кожи, брюки бальные и брюки походные. Он с удовольствием созерцал себя, многократного,
в погонах и эполетах, а старик портной не уставал вслух восхищаться стройностью его фигуры и мужественностью осанки.
Артемий Филиппович (Луке Лукичу).Страшно просто. А отчего, и сам не знаешь. А мы даже и не
в мундирах. Ну что, как проспится да в Петербург махнет донесение? (Уходит в задумчивости вместе с смотрителем училищ, произнеся:)Прощайте, сударыня!
Но главное общество Щербацких невольно составилось из московской дамы, Марьи Евгениевны Ртищевой с дочерью, которая была неприятна Кити потому, что заболела так же, как и она, от любви, и московского полковника, которого Кити с детства видела и знала
в мундире и эполетах и который тут, со своими маленькими глазками и с открытою шеей в цветном галстучке, был необыкновенно смешон и скучен тем, что нельзя было от него отделаться.
Неточные совпадения
Входят осторожно, почти на цыпочках: Аммос Федорович, Артемий Филиппович, почтмейстер, Лука Лукич, Добчинский и Бобчинский,
в полном параде и
мундирах.
Он одет, по обыкновению,
в своем
мундире с петлицами и
в ботфортах со шпорами.
Я, конечно, не хочу этим выразить, что
мундир может действовать и распоряжаться независимо от содержащегося
в нем человека, но, кажется, смело можно утверждать, что при блестящем
мундире даже худосочные градоначальники — и те могут быть на службе терпимы.
Все изменилось с этих пор
в Глупове. Бригадир,
в полном
мундире, каждое утро бегал по лавкам и все тащил, все тащил. Даже Аленка начала походя тащить, и вдруг ни с того ни с сего стала требовать, чтоб ее признавали не за ямщичиху, а за поповскую дочь.
На нем был надет лейб-кампанский
мундир; голова его была сильно перепачкана грязью и
в нескольких местах побита. Несмотря на это, он ловко выскочил с телеги, сверкнул на толпу глазами.